Борис Рыжий: "Я всех любил. Без дураков"

Осколок света на востоке. Дорога пройдена на треть. Не убивай меня в дороге, позволь мне дома умереть. Не высылай за мной по шпалам, горящим розовым огнём, дегенерата с самопалом, неврастеничку с лезвиём. Не поселяй в мои плацкарты нацмена с города Курган, что упадает рылом в нарды, освиневая от ста грамм. — Да будет дождь, да будет холод, не будет золота в горсти, дай мне войти в такой-то город, такой-то улицей пройти. Чуть постоять, втянуть ноздрями под фонарём гнилую тьму. Потом помойками, дворами — дорога к дому моему. И перед тем, как рухну в ноги, заплачу, припаду к груди, что пса какого, на пороге прихлопни или пощади. Борис Рыжий 1998, деревня Сартасы́

Борис Рыжий «У памяти на самой кромке»
У памяти на самой кромке
и на единственной ноге
стоит в ворованной дубленке
Василий Кончев — Гончев, «Ге»!
Он потерял протез по пьянке,
а с ним ботинок дорогой.
Пьет пиво из литровой банки,
как будто в пиве есть покой.
А я протягиваю руку:
уже хорош, давай сюда!
Я верю, мы живем по кругу,
не умираем никогда.
И остается, остается
мне ждать, дыханье затая:
вот он допьет и улыбнется.
И повторится жизнь моя.