НАШИ ЛЮДИ

Женщина должна быть настолько умна, чтобы нравиться глупым мужчинам, и настолько глупа, чтобы нравиться умным.

Мальчики, любите ходить небритыми? Девочки, как вы относитесь к мужской бороде?

А где можно в вашей группе найти Батори Цепеш ?

Не раз замечала за нашими женщинами странное извращение – бытовой мазохизм. Это я про странное стремление добровольно довести себя до жуткой усталости, а потом гордо демонстрировать её окружающим, как знамя. Зинаида Андреевна, например, всегда моет полы в странной, неестественной с точки зрения анатомии позы попой кверху, без швабры, несмотря на больные суставы. Спросишь: зачем??? Ответит: шваброй моют только лентяйки. Она не такая. Она – потерпит. При этих словах на лице женщины проступает гордость: мол, оцените мой подвиг, мою жертвенность. Светлана Васильевна занимает хорошую должность, и могла бы легко себе позволить отдых в любой точке планеты. Однако, после работы по привычке направляется с супругом полоть грядки. Там они ежегодно выращивают зачем-то картошку, огурцы, помидоры и радикулит. Для чего им этот копеечный урожай вкупе с сорванной спиной? Никто не знает, рационально объяснить не может, однако в глубине души Светлана Васильевна считает людей, отказавшихся от подобных дачных «радостей», пропащими лентяями-тунеядцами, а себя – работящей пчёлкой. Делопроизводитель Фаина Петровна уже более 30 лет тащит на себе мужа-алкоголика. Нет, конечно, алкоголиком он стал не сразу. Сначала был развесёлым любителем выпить, потом – неудачливым бизнесменом, снимающим стресс и употребляющим «с устатку», и только последние годы переродился в классического алкаша, создающего жене долги и украшающего её тело тумаками. Но Фаина мужественно терпит, рассказывая всем, кто хочет слушать, о своих подвигах. Ореол страдалицы кажется ей достойным, романтичным и даже выгодно выделяющим её из толпы других женщин. Я привела только несколько примеров, хотя имя этим женщинам – легион. Мучается на карачках Зинаида Андреевна, кряхтит на даче раком Светлана Васильевна, тащит из рюмочной на себе алкаша Фаина Петровна, запрещает пользоваться памперсами, обеспечивая молодоженам бессонные ночи, свекровь Елена Сергеевна. Терпит нелюбимую работу с маленькой зарплатой специалист Юля, прёт на себе сумки в тюрьму к любимому, который написал ей по объявлению в интернете, баульщица Марина. Воздух вокруг будто пропитан глупой, бестолковой жертвенностью, мазохизмом и привычкой терпеть, которые буквально вбивали в головы поколениям женщин. Бесконечные сказки о том, что терпение – добродетель, страдание – обязательная и почетная часть жизни настоящей женщины, и «не задолбалась – не мать» – это очень существенная часть нашей культуры, от которой никуда не деться. Кому нужны эти надрывные, усталые потуги, это концентрированное страдание и самоистязание? Мужьям? Детям? Коллегам? Да большинству из них будет только легче, если у мамы из руки перестанет расти половая тряпка, губка или садовые ножницы. Сколько бы могли они сделать, вот такие бытовые мазохистки поневоле, годами содержащие себя в черном теле, не приходящие в себя от усталости, не желающие отдыхать и посещать врачей… Их бы энергию – да в мирное русло… Но нет. Ходят с приросшей к рукам тряпкой или губкой, борются с пылью, нервничают из-за пятна на комоде… А жизнь, между тем, протекает между их скрюченными усталостью пальцами, и течёт она, увы, только в одном направлении. Надеюсь, что эта глупая и никому не нужная культура женского страдания скоро исчезнет навечно… Автор: Морена Морана

(... немного истории) «Я БЫЛ СИРОТОЙ ПРИ ЖИВЫХ РОДИТЕЛЯХ». Чего Сергей Есенин так и не смог простить матери. Не зря говорят, великим людям - великие сложности. Семейные отношения светил науки, литературы и искусства порой выходят за рамки разумного. Не обошло это стороной и великого русского поэта Сергея Есенина: его детство и отношения с родными сложились весьма непросто. Мать и отец будущего поэта, Александр Никитич и Татьяна Фёдоровна, никогда не были образцовой семьёй - их брак был заключён не по любви, а потому и вся жизнь пошла кувырком. И однажды случилось так, что 23-летняя Татьяна Есенина, после того, как перешла с сыном Сергеем жить в родительский дом, уехала на заработки в Рязань и… влюбилась в другого. Да так, что родила от этой влюблённости второго сына, Александра, и по сути начала новую жизнь. Татьяна, больше не желая жить в супружестве с мужем, подала на развод, однако на суде тот отказался разводиться. В те времена это можно было сделать только при согласии мужа, а муж потребовал от своей жены возвращения в семью, причём без нагулянного ею ребёнка… Так и получилось, что Татьяна вынуждена была отдать годовалого Сашу на воспитание дальней родственнице – Екатерине Разгуляевой. И отдавая, потеряла сознание. А когда сына увезли на повозке уже за версту, то побежала вдогонку - с распущенными волосами, с диким взглядом истошно крича: «Я забыла с ним проститься! Дайте, дайте мне ребёночка, я напоследок хочу прижать его к груди!». Взяла Сашу на руки, прижала, стала целовать… и домой вернулась ни жива, ни мертва. Всю жизнь потом она тосковала по своему брошенному сыну, при всяком удобном случае навещала, и любила щемящей, виноватой любовью. При этом любила гораздо больше, чем другого сына – Сережу, который так же, как и его братишка не познал материнской любви. Из-за этого всю недолгую жизнь Сергея Есенина его отношения с матерью были сложными. В 1912 году в письме своей юной музе Марии Бальзамовой Есенин напишет: «Мать нравственно для меня умерла уже давно». А позже расскажет и о своей обиде на мать, которая на глазах своего тяжело заболевшего сына шила ему погребальный саван: «Десять лет прошло ... кажется, ввек ей этого не забуду! До конца не прощу!» Татьяна Фёдоровна Титова родилась в семье зажиточных крестьян: её отец, несмотря на низкое происхождение, смог обучиться грамоте и даже выстроил бизнес по грузоперевозкам в Санкт-Петербурге. Отец очень любил свою единственную дочь, но когда той едва исполнилось 17 лет, без её ведома сосватал её за скромного односельчанина Александра Никитича Есенина, который в то время жил и работал в Москве старшим приказчиком в мясной лавке. В 1892 году состоялась свадьба, после которой молодой супруг вернулся работать в Москву, оставив жену в доме своей деспотичной матери. При этом, как и до женитьбы Александр высылал всё своё жалованье исключительно матери. ⠀ Разумеется, полной хозяйкой в доме (где помимо семьи жило много постояльцев) была свекровь, но готовить, стирать, носить воду и убирать за всеми постояльцами должна была молодая невестка, которая из-за тяжёлой работы так и не смогла выносить нескольких первых своих детей. Когда в 1895 году всё-таки родился первенец, названный Сергеем, Александра Никитича в селе не было, приехать он не смог. При этом, как и прежде он не давал жене денег, и она была вынуждена вернуться к отцу. Маленькому Серёже тогда было всего три года, но это не остановило Татьяну от решения оставить его родителям и отправиться на заработки в Рязань. ⠀ Далее история уже известна. Как вспоминала впоследствии дочь Есениных, Александра, «мать судилась с отцом, просила дать ей развод. Отец же отказал в разводе. Тогда она просила разрешения на получение паспорта, но отец, пользуясь правами мужа, отказал и в паспорте. Это обстоятельство в итоге заставило её вернуться к мужу. Неграмотная, беспаспортная, не имея специальности, мать устраивалась то прислугой в Рязани, то работницей на кондитерской фабрике в Москве. Но несмотря на трудную жизнь, на маленький заработок, из которого она выплачивала по три рубля в месяц дедушке за Сергея, она всё время просила у нашего отца развод. Любя нашу мать и считая развод позором, отец развода ей не дал, и, промучившись пять лет, мать вынуждена была вернуться к нему...» До этого воссоединения в Константиново Татьяна Есенина приезжала настолько редко, что сын Сережа даже перестал её узнавать. Принимал за чужую женщину. А когда она всё-таки вернулась в семью, так и дождался от неё любви и внимания: тоска по оставленному сыну Саше затмевала все другие её чувства. Кроме того, вскоре в семье Есениных родилась дочь Екатерина, через пять лет - Александра, но и им Татьяна Фёдоровна не додала материнский любви. «Она по натуре своей не была ласковой. Никогда не ласкала нас, как другие матери. По головке не погладит, не поцелует, не прижмёт. Считала это баловством», - вспоминала Екатерина, сестра поэта. Но в тоже время она рассказывала, что были моменты, когда мать гордилась своими детьми, хвалила за хорошие отметки и показывала свою любовь: «Когда Сергей, одевшись в свой хороший, хотя и единственный, костюм, отправлялся к Поповым (так называли дом священника), мать не отрывая глаз смотрела в окно до тех пор, пока Сергей не скрывался в дверях дома. Она была довольна его внешностью и каждый раз любовалась им, когда он не мог этого заметить». ⠀ Все дети Есениных знали о существовании незаконнорожденного брата, видели страдания матери и, повзрослев, отмечали, что Александр всегда был ей ближе и гораздо ценнее, чем другие дети. Из-за этого они относились к мальчику с завистью и презрением, а потому не желали с ним встречаться. Сам же Александр очень гордился литературным наследием брата Сергея и очень хотел, но при этом стеснялся знакомиться с сёстрами и братом. Он стал железнодорожным служащим, женился и воспитал четверых детей. С Сергеем Есениным встретился всего однажды, в доме их деда Фёдора Андреевича. После чего отец поэта, Александр Есенин, написал письмо старшей дочери, чтобы та не принимала «незаконного брата» у себя, так как причиняет этим большую боль отцу. По иронии судьбы, не смотря на то, что братья мало общались при жизни, их мoгилы находятся по соседству. ⠀ Что касается той истории с саваном, то о ней стало известно от самого Есенина, который в отчаянии как-то поведал её своей гражданской жене, Надежде Вольпин. А случилась эта история, когда ему тогда было 16 лет, и он заболел тифом. Тиф тогда – это был практически приговор человеку. А уж столь слабый юный организм, каким в 16 лет обладал будущий поэт, и вовсе не должен был позволить ему выжить. Понятно, что похороны в те времена, да ещё и для столь несостоятельной семьи, которая была у Сергея, дело хлопотное и затратное. Приготовиться нужно было заранее, но разве стала бы любящая мать делать это у кровати своего больного ребёнка?! «Я лежал в тифу, бредил в жару… А мать открыла сундук, достала толстенный кусок холста, скроила… пристроилась к окну. Сидит, слёзы ручьём… А сама живенько так пальцами снуёт!.. Шьёт мне саван! Смерти моей ждала! Десять лет прошло, а у меня и сейчас, как вспомню, сердце зайдётся обидой, кажется, ввек ей этого не забуду! До конца не прощу!», - говорил Есенин. А Надежда Вольпин потом вспоминала: «К тому дню он ещё мало что рассказывал мне о детстве своём, о неладах в семье. Всё же я поняла: саван саваном, но есть что-то поважнее, чего он «ввек не забудет» матери. Стараюсь одолеть в нём это «непрощение»: от него, думаю, больно ему самому. Да и «до конца не прощённую» мать мне вчуже стало жалко…» ⠀ Парадоксально, но даже при таком детстве Сергей Есенин смог глубоко возлюбить свою мать - причём настолько, что создал из неё таинственный священный образ: «Ты одна мне помощь и отрада, ты одна мой несказанный свет». И ситуацию, при которой Татьяна Фёдоровна не могла быть со своим сыном Сашей, Есенин принимал сочувственно, сопереживал. В стихотворении «Песнь о собаке» он трогательно до слёз изобразил материнскую собачью тоску об отнятых щенятах. Максим Горький удивлялся тому, что читая это стихотворение, Есенин всегда плакал, для него осталось тайной такое прочувственное переживание. А ничего таинственного в этом не было, если учесть, что плакал он не о судьбе неизвестной собачонки - он плакал о судьбе собственной матери, которую, несмотря ни на что очень любил… ⠀ Да, она была неласкова к своим детям. Но всегда жалела их и любила по-своему. Сострадательность была настолько присуща Татьяне Фёдоровне, что она готова была жизнь положить ради того, чтобы облегчить страдания другим. Как рассказывала Екатерина Есенина, «если к человеку пришла беда, то она одна из первых поможет ему. В годы гражданской войны в селе свирепствовал тиф. В редком доме не было больных. Люди не ходили туда, где кто-нибудь болел. А мать наша не думала в то время о себе. Она навещала больных и помогала им чем могла… И удивительно, как будто за её доброту, нас миновала беда. В нашей семье никто в те годы не заболел тифом». ⠀ Самое нежное и трогательное стихотворение, посвящённое матери, Сергей Есенин написал за год до своей смерти. То самое «Письмо матери» он прочитал ей, сидя за столом с самоваром, приехав погостить домой. 23 сентября 1925 года Татьяна Фёдоровна в последний раз видела сына живым, а через три месяца его не стало. ⠀ Родители приехали на похороны сына в Москву, и одна из возлюбленных Сергея Есенина, актриса Камерного театра Августа Миклашевская, вспоминала это так: «Мать Есенина стояла спокойно, с каким-то удивлением оглядывая всех. В день похорон нашли момент, когда не было чужих, закрыли двери, чтобы мать могла проститься, как ей захочется. … Ей было 50 лет, когда она похоронила сына. И эта утрата стала горестным рубежом в её дальнейшей жизни». ⠀ После смерти сына Татьяна Фёдоровна в основном жила на скромную пенсию, но особенно тяжко ей было в годы войны. Уже много лет, как она похоронила мужа, но отказывалась переезжать к детям. В 1946 году 72-летней Татьяне Фёдоровне продлили права литературного наследства сына, дали пенсию союзного значения и предоставили в Москве квартиру, где она и жила до самой смерти в 1955 году. Свой земной путь простая рязанская крестьянка завершила в 80 лет, обретя вечную жизнь в стихах своего гениального сына. Её похоронили на Ваганьковском кладбище в Москве рядом с могилой Есенина. ⠀ К тому моменту Татьяна Фёдоровна успела оставить много воспоминаний о старшем сыне, а незадолго до смерти у неё взяли получасовое видео-интервью. И пусть отношения матери и сына не всегда были однозначными, а методы её воспитания правильными — благодаря этому видео не остаётся сомнений в том, что она действительно любила своего Серёжу и очень гордилась им. «Жил хорошо, - рассказывала она, - слушался во всём, не отказывал мне ни в чём и не безобразничал, как другие. Все им восхищались. … Каждое лето приезжал он в деревню. Или до заграницы, или после был дома, домой обязательно ездил каждое лето. Приедет… Мы радостно его встречали. Подарки нам привезёт. Как было хорошо, весело. И соседей всех угостит, стариков… Всё было хорошо…» ⠀ Как вспоминала племянница поэта, Светлана Есенина, присутствовавшая на съёмках интервью, «проходили они в течение восьми часов. 80-летняя женщина мужественно выносила и юпитеры, и большое количество людей. Говорила она много и охотно. После стольких лет замалчивания имени её сына ей хотелось поделиться с людьми тем, что она считала главным в его жизни. Затрагивала она и религиозные и политические вопросы. Однако редактор группы постоянно перебивала её и давала свои советы, при этом запись стиралась. Наконец, измученная Татьяна Фёдоровна оскорбилась: «Это говори, это не говори. Не буду ничего говорить!..» И ушла в свою комнату. Характер у неё был твёрдый. В результате остались только отрывочные записи её рассказа. И всё же осталось главное — вечно живой облик матери Сергея Есенина, женщины, давшей миру великого поэта».

Жизнь — это очень быстро... Наслаждайтесь! Легкого вторника всем 🙌

МЫ ТАК БОИМСЯ ЖИТЬ... Бoимcя не cдать экзамен, не пoступить в преcтижный вуз, не стaть гоpдоcтью poдителей. Бoимcя кpаcить вoлoсы в яpкие oттенки и делать тaтуиpoвки. Бoимcя не oпpавдать чьих-тo oжиданий, делaя тo, чтo искренне хoчется. Бoимcя тaнцевать нa улицax oкoлo музыкaнтов, пoдпевать фальшивым гoлоcoм poдные тpеки, кaзаться cтpaнными. Боимcя пoзнaкoмитьcя c кем-тo «cлишкoм крутым» для нac, боимcя пoзвать интеpеcногo человекa гулять, бoимся быть нaзoйливыми. Бoимся cнaчалa купить пoнрaвившиеcя неoбычные шмотки, потoм иx нaдеть, а зaтем иcпaчкaть. Бoимcя не вписaтьcя в коллектив, cтать изгоем, быть oтличным от дpугиx. Бoимcя не понравиться или понpaвитьcя cлишкoм сильнo. Бoимcя позвoлить cебе лишний коктейль, куcочек тoртa, день oтдыха. Бoимся некpаcиво нaкpаcить брови или не нaкрaсить иx вooбще. Боимcя рacплакаться в oбщеcтвеннoм тpaнспоpте. Боимcя пoкaзaть oкpужaющим плoды cвoиx твоpений. Бoимcя pаcсказывaть о cвoих пpедпочтениях из-за возмoжнoгo оcуждения. Боимcя выглядеть плохo на фoтoгpaфии выпускнoгo фoтоaльбoмa. Бoимcя oпубликовaть «пpoвoкaциoнную» публикацию в сoциaльныx cетях. Бoимcя пpoмoкнуть пoд дoждём. Боимся ошибитьcя. Бoимcя oткpытьcя. Боимся пoцелoвать, обнять, поблaгoдapить. Боимcя гpoмко cмеятьcя или пo-дуpaцки шутить. Боимcя покaзывaть cвoю cлабoсть. Бoимcя, чтo нaс пеpеcтaнут любить или вoвcе не любили. Бoимcя, чтo бoльше не вcтpетим тoгo, ктo полюбит нac такими. Бoимcя чувcтвoвaть. Пocтoяннo бoимcя вcегo. А еще мы боимcя кaзaться глупыми детьми. Тoлькo вот суть в тoм, что мы и есть глупые дети, покa так oтчaяннo бoимcя жить и cтapaемcя впиcывaтьcя в рaмки нopмы. Знaете, еcть пpocтaя и вcем извеcтнaя иcтинa: мы c вaми уже никoгдa не будем мoлoже, чем в этот мoмент. И пoдpужкa-юнoсть нaм дaнa oднa, a oнa безумнo скopотечнa. нaпoминaйте cебе пoчаще oб этoм в нужные мoменты. И живите уже, нaкoнец! /инет/

РАЗГОВОР НА ПЛЯЖЕ — Тута, возле вас сильно занято или не очень? — Тута, возле миня обычно муж, но сейчас он в море. — А я, извиняюсь... он в море купается…. или ходит… в данный момент? — А шо вы имеете предложить? — А шо я могу? Не, я вообще могу... но я хотел спросить про шезлонг? — Господи, ну так спрашивайте? — Так возле вас шезлонг сильно занятый или не очень... сильно занятый? Вот на нем полотенечко, оно ваше, или шо? — Или шо! Раз лежит, значит занято. — Но оно лежит в одиночестве уже 40 минут. Может хозяин ушел купаться и утонул? Если утонул, то я прилягу? — Здрасте!!! Никто не утонул. Эта зараза, моя подруга Симочка, вообще не пришла, а я ей место заняла. — Так можно занимать? Или шо? — Давайте вернёмся к вопросу, шо вы мине можете предложить? — За шезлонг? — Нет, на сегодняшний вечер. — Значит, муж таки ходит... — Мужчина, это вы вокруг миня ходите второй час, уже шо-нибудь родите наконец. Типа бокала шампанского. — Шампанское в такую жару? — Так вы можете и не пить. © Марина Гарник