Горе здравомыслия

Фестиваль закрылся мощной классической постановкой народного артиста России Александра Кузина в СамАрте. Как никто, умеет он разобрать пьесу. И поставить без нафталинного «аромата». Сюрпризов было много. Павильонная декорация дома Фамусова красива, но что-то с ней не так. Слегка накренилась, да и прохудилась. Ветер и снег залетал в длинный ряд окон, мело уже и в доме (художник Кирилл Данилов). Актеры, вооружившись книжками, долго читали свои роли и ремарки, как бы не в силах оторваться. Текст пробегал по стенам под пленительный вальс Грибоедова. Но вот вместе с морозным воздухом ворвался в богемном красном шарфе Чацкий, точно упав к ногам Софьи – и все заиграли, будто завертелась ручка музыкальной шкатулки.

Софья Ольги Петрик, по-восточному яркая и красивая, умеет молча, выразительно смотреть, и на Чацкого – особенно насмешливо. Ни за что не простит ему издевки над Молчалиным. Роли Чацкого и Молчалина, видимо, тут «на сопротивление». Главного героя играет артист с характерным лицом, резко очерченным. Молчалина – гренадерского вида удалец. Но они выпускники Саратовской театральной школы (Ярослав Тимофеев и Юрий Коннов), а значит, все роли им по плечу. Чацкий высмеивает и страдает, Молчалин подличает и смиренно носит малюсенького шпица, создавая добавочный комический эффект. Что архиважно: у них все в порядке со сценречью, а это не всегда бывает и на столичной сцене. Слушаешь с удовольствием чудесный московский говор, уснащенный хлесткими грибоедовскими афоризмами. Фамусов Игоря Рудакова многолик, ловко играет интонацией, вкрадчивой, весело-убедительной, раздраженной. Дом сотрясают стуки и громы доехавшего, наконец, Репетилова (Сергей Макаров). Несокращенные монологи начинают утомлять, но тут нас ждет новый эмоциональный удар. В ту самую карету Чацкого, которую обычно не показывают (и которая здесь видна у подъезда), забралось много разного люда. Она с треском развалилась – без Чацкого, ему с ними не по пути. Легкая вязь текста проступала на фигурах танцующих. Теперь она уходит туда, откуда пришла – на стены дома, там исчезая. Означает ли сие, что «Горе от ума» окончило свой век? Нет и еще раз нет, что доказали все пять постановок и увлекательные сиквелы пьесы!

Жизнь после жизни

Эскизы-продолжения пьесы в исполнении актеров Саратовской драмы показывали на Малой сцене. Режиссером двух первых была Мария Романова, мастерски объединившая их. В первой части («Горе без ума»), продлена лирическая линия. Фамусов при смерти, Софья изгоняет Молчалина; «случайно проезжая мимо» в увозившей его карете, вбегает Чацкий, следует бурное выяснение отношений и примирение, но коварный Молчалин, чтобы Фамусов не узнал о его проделках, удушает старика подушкой. И все – под ремарки Доктора в нелепом парике, с заламыванием рук и подвыванием, как в площадном театре. Во второй части («Мальчик попал, или Романтическая история одного обиженного чувства»), авантюрного характера, Софья и Чацкий встречаются через 20 лет в ее саратовском имении, где она - богатая вдова с безмерным конским хвостом, а он - почти Остап, знающий не менее ста способов отъема денег. Но он попадает на Фамусову, которая не уступит ему ни в уме, ни в проницательности, вызовет даже на дуэль (поклон раннему Чехову!). Только ненависть к Чацкому, по чьей вине она оказалась в деревне, роднит эту женщину с прежней Софьей. Доктора и постаревшего Чацкого играет Александр Каспаров, лицедействуя так искусно, что я его оба раза не узнала. Софью «на возрасте» блестяще изображает Татьяна Родионова, томно щурясь и небрежно сплевывая лепестки роз. Авторы – Александра Селиверстова и Михаил Поляков.


Третья пьеса («Утро после бала Фамусова, или Все старые знакомцы» Михаила Воскресенского) тоже сиквел, но аж 1844 года, почти мелодрама. Горюют папа и дочь, самые ничтожные гости (Репетилов и Зарецкий) пользуются скандалом, чтобы посвататься к Софье. Но безутешный Фамусов (ярко комичен здесь Андрей Казаков) отдает дочку, писаную красавицу, какая она у Анастасии Парамоновой, за своего жениха. Это сверкающий золотом мундира Скалозуб, отчего-то превращенный в глубокого «старца» (нигде о том у Грибоедова!). Чацкий же мчит в снежную даль. Режиссер Тимур Галеев, захваченный врасплох в Грузии, когда ему предложили поставить этот эскиз, и привезший шишку с могилы «Грибоеда», придумал конец истории: щедрое грузинское застолье, рекой вино, Чацкий оттаивает потихоньку. Его знакомят с юной Ниной, а дальше, чем черт не шутит!?.. Великолепная ирония удачно разрядила обстановку недельного грибоедовского марафона. Надо, надо показывать эти шутливые этюды после длинной и все же менторской пьесы, а то в финале фестиваля хочется уже вместо актеров выкликать из зала: «А судьи кто?! За древностию лет…»

Уж не пародия ли он?

Был еще один эскиз, превосходно сыгранный нашими актерами. По пьесе журналиста Андрея Фомина «Саратов», тоже победителя конкурса драматургов (постановка Фамила Джавалова), где главный герой - Москва, как и у автора «Горе от ума». Мотивы МакДонаха и отчасти Баженовой («Как Зоя гусей кормила»). Деспотичная мать и взрослое «чадо», квартирный вопрос, испортивший москвичей и «гостей столицы», невольный криминал и – масса юмора. Совершенно бенефисно сыграли по две роли Олег Морозов (подсадная утка из «того мира» и полицейский-астролог) и Елена Блохина (тиранша-мать и суховатый психоаналитик). А преображение Екатерины Локтионовой, больше похожей в своей роли на забитую библиотекаршу, чем на столичную критикессу, и без надзора мамочки ставшей ее точной копией?

Мощно прозвучал на фестивале спектакль «Обломов» по роману Ивана Гончарова Липецкого театра драмы им. Л.Н. Толстого в постановке крупного петербургского режиссера Александра Баргмана. Осталось дивное театральное послевкусие. Спектакль умный, метафоричный, исполнен тончайшей нюансировки. Не было бы актера Владимира Борисова – и спектакля бы не было. В его герое, далеко не юноше, удивительное тепло и обаяние личности. Захар (Сергей Денисов) – ворчливый, леноватый, сросшейся уже с барином всеми сухожилиями. Штольц (Роман Коновалов) – деловой, выдержанный, но глубоко чувствующий «русскую беду» друга. Круглолицая, милая, не похожая на других барышень Ольга Ильинская (Елизавета Типкова). И без них ничего не случилось бы. Остальные здесь только маски, суетливые и крикливые. Разобрать их крик трудно, что жаль: они ведь цитируют фразы Толстого, Чехова, Набокова о романе.

Читала, что постановка реабилитирует тех, кто не участвует в общем «казенном восторге». Отличная мысль, только тут и другая крайность. Все сбылось, как хотел Обломов: домик, садик, и румяные обломовские пироги от румяной хозяйки. А проживет он всего-ничего, все сильнее врастая в свой мягкий диван и теплый удлиняющийся халат. Обломовщина имеет привлекательные стороны, но засасывает целиком. Спектакль глубоко символичен: «иконостас» из ветра и пустых занавесок, дождь из сиреневых пахучих лепестков, светлых тонов платье Ольги на его фоне (художник Елисей Шепелев). Потом она выйдет в черном.

Студенты народного артиста России Григория Аредакова из Саратовского театрального института (СаТИ) показали премьеру «Студент» – 1817 года, по совместной пьесе Грибоедова и Павла Катенина. Прелестно поставил ее педагог курса заслуженный артист России Виктор Мамонов. Водевильное начало плюс мощный сатирический заряд: сразу узнаешь почерк автора «Горе от ума». С кем-кем только не сводит он счеты, изображая некоего Беневольского (Кирилл Вишняков). Герой в своем кричаще-лиловом сюртуке, набравшийся зауми из книг, глуп, смешон, самонадеян, как пародия на будущего Чацкого. Немного переигрывает в нелюбви к нему Варинька (Снежанна Бобкова), тянет на себя кончик одеяла слуга Федька (Артем Герасимов). Зато совершенно органичен в возрастной роли Звездова Владислав Кадочников – вздорный, не умеющий слушать, всех запутывающий господин. Вечная дежурная улыбка на лице Ивана (Роман Иванов). Беневольский хоть неважный, да поэт, и рой Муз с серебряными колокольчиками слетается к нему. Это его роднит с автором. Романтичная линия Грибоедова и его юной жены (Павел Пунин - Валерия Немировская) тоже проведена и порой доминирует над злоключениями студента. Разыграна пьеска живо. Остается в памяти и чеканный тыняновский текст о разных снах разных людей империи. И почти девочка Нина, которую Музы увлекают за кулисы.

Я вернусь

В продолжение темы был спектакль Томского тюза, пробивший даже самые заскорузлые души. Талантливый молодой режиссер Артем Устинов, ученик Сергея Женовача, создал и поставил сценическую композицию по роману Юрия Тынянова «Смерть Вазир-Мухтара» («Грибоедов. Горе уму»). На фоне глухой серой стены прыгает через скакалку девочка с косицами в розовом платье, отсчитывая дни и годы (художник Лилия Хисматуллина). Она останется лучшим воспоминанием поэта и дипломата в его скоро промелькнувшей жизни. Он еще этого не знает, как умный человек, видит все мерзости общества и власти, а как человек тщеславный, не может отвергнуть ее почести и звания. Чацкий и Молчалин боролись в авторе, блестящем эрудите и полиглоте, игравшем на арфе, фортепиано, создавшем пленительный вальс, превосходном и в дипломатии. Устроившем выгодный мир с Персией и за то к Персии приговоренным. Грибоедов Романа Колбина рефлексирует, дискутирует со своей Совестью (здесь она материализовалась – Наталья Гитлиц), легко ладит со слугой Сашкой (Тимофей Абаскалов), избегает неспокойной матери (Ольга Никитина), вступает еще во множество «нервных и недужных, ненужных связей» под тяжело нависающей люстрой имперского Петербурга. Почти в конце пути встречает девочку в розовом, и это Нина (Валерия Бородкина), его единственная любовь. Он знает, что из Персии не вернется, но звезды сошлись так, что ехать нужно именно туда. Говорит, что приедет через месяц. Девочка вслух считает дни. Гуманно не показана его мученическая смерть – только наивный восторг Сашки, наблюдавшего агрессивность толпы. Грибоедов с Ниной, присев, исчезнут в темноте. «Горе ты мое от ума, /Не печалься, гляди веселей. /И я вернусь домой/ Со щитом, а, может быть, /На щите», – слышится характерный голос еще одного поэта с трагической судьбой. Под стихию одной из последних песен Виктора Цоя выходят на поклоны прекрасные актеры Томского тюза. «А мне приснилось – Миром правит любовь…Я проснулся и понял - Беда…». Нет, Любовь все же правит миром. Своей жизнью доказала Нина Чавчавадзе. И через два столетия доказывает театр, собирая полные залы на комедии Грибоедова и драмы про Грибоедова.

«Двести лет с горем пополам»

По-настоящему увлекательным был Круглый стол с таким названием – при участии литературоведов, театроведов, студентов. Речь зашла о новых смыслах пьесы. Профессор Валерий Прозоров рассказывал, как недавно читал вслух ее семье, стараясь посмотреть «свежими глазами». Обратил внимание слушателей, что автор писал о молодых и для молодых (всего пять «старых» действующих лиц). И поделился воспоминаниями о великой постановке Товстоногова в БДТ, где Чацкий Юрского печально прощался с эпохой оттепели, а Софья Дорониной была очень сильной личностью. Известный журналист и театральный критик Владимир Спешков, вспоминая театральную историю пьесы, передавал свои ощущения от роскошного спектакля в Малом театре, где Чацким был Виталий Соломин. И от постановки Олега Меншикова – ему нужен был «такой красивый спектакль». В Александринском театре 90-х годов, герой после трех лет отсутствия попадал совсем в другую страну. В постановке Павла Сафонова на Малой Бронной метко изображалась московская тусовка. В спектакле Екатеринбурга критик ощутил, что Чацкому еще предстоит большая жизнь. Суфлер – это он сам, вспоминающий молодость. Упомянули на Круглом столе и спектакль Туминаса в Современнике, постановку Женовача в Малом, Огарева – в ШДИ. Каждое время вносит что-то свое. Профессор Юрий Борисов провел анализ текстов Булгакова: как охотно тот использует грибоедовские метафоры. Профессор Кирилл Захаров доказательно раскрывал перемену жизни Репетилова: видимо, он вступил в масонскую ложу. Масоном был сам автор.

Его личности, конечно, тоже коснулись. 11-ти лет поступил в университет, и сразу на два факультета, в 17 добровольно ушел на войну 12 года. Был ближе к декабристам, чем Пушкин, хотя бы по возрасту. Но отрекся от них на допросах. Отсюда образ Совести в романе «Вазир-Мухтар». Смех комедиографа может прикрывать внутреннюю боль. «На очень холодной площади в декабре месяце тысяча восемьсот двадцать пятого года перестали существовать люди двадцатых годов с их прыгающей походкой», – начинает свой роман Тынянов. Конец эпохи, к которой принадлежал Грибоедов. Вскоре он и ушел.

Ирина Крайнова, театральный критик, член СТД России

Фото Ольги Бакаевой предоставлены Саратовским театром драмы

Возрастная категория 12+

Первая часть обзора