СТАХАНОV(КАДИЕVКА), ДОНБАZZ, ЛНР - РОССИЯ! УРА!!!

Притчи о старце Зосиме.

Притча о жизни души на Ладони у Бога.

В монастыре одном жил старец. Звали старца Зосима. И была народная молва о том, что тáк чист сей старец душой, что наделён он от Бога милостью чудеса различные совершать. Говорили, что и чудесные исцеления по слову его происходят, и судьбы людей меняются, и души преображаются! И много народу приходило к старцу с просьбами… * * * В небольшой уездный город, где расположен был тот монастырь, по обычной для России разбитой и пыльной дороге вошёл человек. Он был не молод уже, но и не стар. Телом он был крепок, роста существенно выше среднего. Сила, видно, в теле была недюжинная. А в душе – непокой и надлом были, ощутимые для взгляда внимательного. При дороге нищий сидел на куче лохмотьев грязных и у входящих просил милостыню. Человек спросил этого нищего, где бы комнату снять или двор постоялый найти? И рубль ему дал – деньги по тем временам большие. Нищий, как рубль увидел, – вдруг переменился! Словно что-то в нём на мгновенье проснулось от удивления! И сказал: – Ты к тётке Аксиньи лучше ступай, у неё – добрее будет! На постоялом дворе – драки там пьяные, шум… А у неё – часто те, кто к старцу Зосиме приезжают, останавливаются. Аксинья – она добрая! Когда не пьян бываю, супу у неё спрошу – так нальёт! Суп – вкусный у неё, хоть и постный всегда… – Подожди, к какому такому старцу? Я – не к старцу вовсе… Впрочем – всё одно! А как к твоей Аксиньи пройти? Да по батюшке её как величать? – Аксинья Димитровна. Скажи, что Никодим к ней послал! На этом мысли нищего переключились на рубль и водку с существенной закуской… * * * Путник подошёл к дому Аксиньи. Постучал. Открыла чуть полноватая средних лет женщина. Лицо её спокойной добротой освещено изнутри было. Смотрела она ласково, будто давнего знакомого, которого ждала, повстречала. – Нельзя ли у Вас, Аксинья Дмитриевна, комнату снять? Сказали мне, что у Вас комнаты сдаются… – Отчего же нельзя? Хорошему человеку – всегда рада! – С чего ж Вы думаете, Аксинья Дмитриевна, что я – человек хороший? Я, может, вовсе наоборот, – с некоторым сарказмом и глубокой горечью произнёс путник. – Ну коли не очень хороший, то скажи хоть, как звать тебя? – не испугавшись, мягко перевела разговор на шутливый тон хозяйка. – Зови Николаем. Путник по имени Николай осмотрел уютную чистую и просто обставленную комнату. Он заплатил за жильё за неделю вперёд, дав денег вдвое больше, чем сумма, которую ему назвала хозяйка. Он хотел уже удалиться в свою комнату, но Аксинья осторожно произнесла: – Вы к старцу Зосиме в первый же день не ходите! Помыслите в покое, как и что? У реки погуляйте. Чтобы его слова слышать – нужно успокоиться душевно хоть немного. – Да что это у вас тут за старец такой? Я не к нему вовсе… Я по монастырям не хожу! Не помогает Бог людям! Вон – что вокруг творится!… Да что там!… В этот момент разговор прервался: в дверь постучали, Аксинья отворила. * * * Вошла бледная усталая женщина с ребёнком на руках. Ребёнок был уже не мал и, видимо, тяжело болен. Это был худенький мальчик лет примерно пяти или шести. Ребёнок был в сознании, но как бы не полностью, словно способность жить в этом теле уже наполовину покинула его. Женщина держала его на руках из последних сил. – Вы что ж стоите?! – обратилась к Николаю за помощью Аксинья. – Подержите дитя! Когда Николай брал мальчика на руки, тот слабо застонал и чуть приоткрыл глаза. Николай очень осторожно и бережно отнёс мальчика в комнату – рядом с той, в которой он расположился. … Засыпая, Николай слышал сквозь сон мягкий грудной голос Аксиньи и сдавленные рыдания женщины. – Поможет старец Зосима! – успокаивала Аксинья. – Ты не сомневайся! Утром и пойдёте! Не беда, что нет денег! Не берёт он деньги вовсе! Кто хочет, тот потом на больницу или на монастырь жертвует. И у меня – тáк поживёте. Тут у меня – постоялец щедрый! Так – всё одно к одному славно и сложится! * * * Наутро Николай проснулся от приглушённых голосов и сборов за стеной. «Да… Присоветовал Никодим мне “тихое местечко”!» – подумал он. Но раздражения почему-то не было. А было тепло на сердце, как в далёком детстве, когда сквозь сон слышал мамин голос… За окном ещё не рассвело. Аксинья постучала: – Вы уж простите, Николай, не спросила вчера, как Вас по отчеству. Ребёнок хворый, не может сам идти, а гостья наша совсем из сил выбилась! Вы бы их проводили до старца? Николай согласился, не колеблясь. Сейчас это отвлечение от угнетавших его мыслей казалось ему неожиданным и радостным. А старец Зосима со вчерашнего дня всё более и более привлекал его любопытство. Помогать же людям Николай всегда стремился. В этом – он смысл всей жизни своей видел. И в этом же – и величайшее разочарование в достижении целей намеченных по преобразованию жизни людской получил… * * * На улице было прохладно. Николай нёс ребёнка на руках. Женщина, запыхавшись от скорого шага, рассказывала как случилось, что её сынок Илюшенька повредил ножку. – Может, мы бы в больницу лучше пошли? – спросил Николай. – Врач бы посмотрел да вылечил! Здесь, говорят, больница есть хорошая. – Да были мы у лекарей разных… Денег сколько ушло – а не помогли… Говорят, ампутация нужна, да и то поздно может быть уже… А старец – он чудеса от Бога творит! Он – непременно вылечит! Потом женщина начала подробно рассказывать об их жизни и бедах… Николай бережно нёс ребёнка и почти не слушал… Он держал хрупкое тельце, в котором едва теплилась жизнь, и думал: «Вот – ребёнок, который, скорее всего, вот-вот умрёт… Или останется калекой на всю жизнь… Так что смерть ему, может быть, и лучше даже… Отчего так? За что? Почему ничего не изменить в этой страшной и бессмысленной жизни человеческой?!… Вот я сам – взрослый и сильный человек, который не видит ни малейшего смысла в продолжении этого существования, – буду жить…, а этот мальчик – умрёт… Если бы можно было: вот так просто взять и отдать свою жизнь, свою силу ему – чтобы он жил и был здоров?… Но это – невозможно… Ну и где же ты, “Всесильный Бог”? Почему такое допускаешь?!…» Они подошли к монастырю. Монахи не хотели их пускать: – Завтра приходите! Тогда старец просящих выслушивать будет. Сегодня – никак нельзя! Но Николай уверенно прошёл мимо, словно это не его пытались остановить. Он твёрдо решил, что сегодня же, после «аудиенции у святого старца», он уговорит мать – и отнесёт ребёнка в больницу. Может быть, ещё не поздно будет… * * * Николай быстро прошёл сквозь монастырский сад к келье старца. Дорожка к келье была явно отличима. Она была утоптана множеством приходящих к старцу просителей и выделялась среди всех других мощёных камнем монастырских проходов. Николай с ребёнком на руках решительно вошёл в келью. Мать мальчика – за ним. Старец Зосима был совсем не старым и дряхлым, каким воображал его себе Николай. Это был стройный и наполненный неким особенным покоем человек. Только его волосы и борода, обрамлявшие лицо, были абсолютно белыми. А глаза… Николай всего лишь на мгновенье встретился с ним взглядом – и понял, что таких глаз он никогда прежде не видел… Они излучали тёплый, ровный и спокойный Свет и какие-то особенные уверенность и силу, покой и ласку. Мать мальчика, опустившись на колени, начала свой рассказ о несчастье с сыночком. Она причитала и просила исцелить мальчика… Старец прервал её: – Александрой тебя зовут? Ступай в часовню и молись, милая! Та смолкла, удивлённая, и с поклоном покорно вышла. Николай положил ребёнка на широкую лавку у стены, и, не перекрестившись, а лишь слегка поклонившись, хотел выйти… – Помоги мне, Николай! – услышал он слова старца. – Ты ведь вправду хочешь, чтобы Илюша поправился? – Да, – ответил Николай, не успевая удивляться происходящему. Он вспомнил то, о чём думал по дороге, неся мальчика… – Подойди сюда. Старец положил руки Николая на тело мальчика: одну – на грудь, другую – на больную ногу. Свои руки он не отвёл… … А то, что потом было, Николай не мог осмыслить ещё долго… Он сам и всё вокруг погрузились в Свет . Это был чистый бело-золотистый Свет , подобный утреннему солнечному… Николай видел, как мягко движутся потоки этого Света … Потом он словно отключился, будто бы заснул… Конец ознакомительного отрывка. Полная версия в видео.

Обо мне,о тебе, о нем,о ней,о нас...

Лежал на дороге камушек. Обычный с виду. Не много в грязи, в пыли. Непонятного такого цвета, ни серый ни черный. И вроде такой же как все камни в общем, с одного края покруглей, с другого угловат .Мимо многие проходили, и наступали порой и ногой ,и копытом , и колесом бывало по нему пройдутся... Больно...А что тут сделаешь если ты камень... Не закричать, не убежать... И слез ни видать не кому. И так день за днем. Дождь, грязь, пыль, сапоги, жара, копыта...И не вспомнить уже когда и как это началось... и будет ли конец... Но в один солнечный день остановилась рядом с камушком чья то пара красивых, изящных ног. Постояли они  в задумчивости над камушком с одной стороны , с другой...На колено припали, протянули руки нежные к нему. Первый раз тогда в жизни своей почувствовал он живое тепло...Руки подняли его и в тёплое, тёмное место спрятали. Нежно и смущённо касался он чей-то кожи пахнущей луговыми цветами, слышал дыхание прерывистое,  торопливый стук сердца. Вот так лежал он за пазухой и думал ,что все же мир этот состоит не  только лишь из грязи, сапогов  да камней таких же как он...Есть еще то неизведанное , что позволяет поверить в существование совсем другой жизни... Его принесли куда то в чистоту. Отмыли , завернули во что то мягкое. Положили в тепло. Разомлел от своей вымытости и согретости и уснул камушек. Струился теплый свет из окна. И снилось ему, что чьи то прекрасные губы дышат на него теплом, греют и шепчут что то очень приятное и сокровенное. Сколько спал неизвестно. Но только проснулся камушек в полной темноте... Испугался сначала... Опять предали... ? Сыро,темно,страшно, мокро... Через время страх ушёл. И почувствовал тогда камушек, что темнота эта греет и питает его. Кожа его черствая лопнула, стал он расти вверх , вниз. Что происходит? Кричать ли? Бояться ли? А может в этой темноте будет лучше? Тут все же нет копыт и сапог... Боли нет...радуйся да спи молча... В один из дней понял камушек, что может медленно двигаться в этой темноте. Где то сверху темнота была светлей и пробивался через неё маленький лучик света. Было ощущение, что ладони те мягкие и голос нежный где-то там , сверху, рядом со светом. И во что бы то ни стало решил он снова увидеть эти руки, что вырвали его из плена бесконечной боли. Он чётко знал что найдёт их там наверху, и ждут они его...И губы те нежным голосом научат его песне своей...Изо всех сил старался он рос по миллиметру вверх, в неизведанное. А что? Хуже чем там на дороге уже не будет... И этот райский миг случился однажды. И свет его ,ослепив на миг ,прогрел теплом своим насквозь, поразил прекрасным и невиданным окружающим миром. Но самое главное понял "камушек" , что он и не камушек вовсе... А крепкое семя цветка. И жизнь его наполнилась смыслом глубоким и радостью нескончаемой. Солнечными днями радовал он своим благоуханием губы те самые, что отогревали его своим дыханием. Подставлял свои лепестки тем самым рукам нежным для объятий тёплых. И солнце заливало и грело его своим светом божественным. И руки поили его водою теплою...И время остановилось... И забыл он о пыльной дороге, как о страшном сне... И вот сам он уже спеша домой несёт у себя под рубашкой не замечая не грязи, не жары, не бури, не ветра,  холодного, грязного, растерянного малыша... Твёрдого ещё, черствого как он сам когда-то...В предвкушении , как будет любить его крепко и нежно, оберегать своими ладонями,да петь песнь ему ту заветную , слова которой в самом сердце звучат непрерывно... И каждый день пишет он перед сном письмо без бумаги и чернил. Письмо незримое, словами любви с признанием к той, в чьих ладонях он ожил... Пусть звучит нежным звуком любовь, Засыпая пыльцою весь мир вновь и вновь. И пусть в каждой груди отзовется Благодарность для той ,что Марией зовется...