– У Вас огромное количество разных шарфов и шапок. Откуда это пошло?
– У меня где-то 25 шапок и столько же шарфов, а может, больше. Шапки – это антураж, который появился после того, как я стал лысым. В этом нет никаких ориентаций, просто кураж игры.
– Стать лысым – это Ваш выбор?
– Не надо уж лукавить. Возраст тот, когда волосы говорят «До свидания!» сами. Кстати, ещё шарфы и шапки мне помогали прикрыться, как и очки. В лихие 90-е это было особенно актуально. Всё-таки тогда бандитский Петербург - это было не только название сериала. На любой халтуре, работе приходилось сталкиваться с этими людьми. А в тёмных очках можно было этого избежать. И в тот момент, когда внутри у тебя всё упало, ты продолжаешь уверенно говорить и вести себя. Он тебе часы за миллион долларов показывает, а ты ему улыбаешься и думаешь, сколько же ты человек убил за эти часы…
– Что ещё вспоминается из того времени?
– Помню, приехал с гастролей и свои 200 немецких марок пошёл менять на Сенную площадь. И меня там пять ребят кинули под трамвай. У меня был открытый перелом, и я полгода репетировал на костылях и без денег.
– А сотрудничать с такими людьми приходилось?
– А как же, чтобы детям купить молоко и масло. В театре тогда очень мало платили. Был случай в ресторане-кабаре на Невском. Мы ставили шоу, и как-то раз пришли несколько криминалов с охранниками. А у нас были танцы с выстрелами из пневматики. Когда случился первый выстрел, то десять человек из зрительного зала вытащили наганы настоящие – это было не очень приятно.
– А самый страшный случай?
– Был корпоратив, шоу называлось «Семнадцать мгновений зимы». Я играл Штирлица и ходил по залу, общался со зрителями. А какой-то авторитет сидел с женой и был совсем пьяный. Он её всё время шпынял, нагло, громко и некрасиво. Я подошёл и, не выходя из роли Штирлица, что-то ему сказал, и весь зал засмеялся. Он запомнил. А после шоу он меня уже ждал на входе. «Ты чё там сказал?» - говорит и достаёт боевой пистолет. На раздумья - доля секунды… Я сразу хватаю его пистолет, встаю на колени, ствол прижимаю к своему лбу и говорю: «Стреляй!» Мне, конечно, было страшно, но он от неожиданности растерялся и ушёл.
– Недавно Вы затронули тему дедовщины в армии. Как вы считаете, возможно ли её искоренить?
– Тому есть примеры. Армии Израиля и Швейцарии боеспособные, и там дедовщина сведена максимально на «нет», хотя уроды встречаются везде. Когда я служил во флоте, дедовщина была в махровом виде. Помню, у нас был мальчик из Новосибирска. Как его призвали во флот, я не понимаю, потому что его лобная часть шевелилась туда-сюда, у него там пластина была. С психикой тоже были проблемы. И над ним издевались. И вот он, отслужив полтора года, начал издеваться сам. Для меня это было запредельно! Как же так? Я тоже не святой, и один раз мне пришлось отвесить ему пенделя! Ещё вспоминается случай до армии. Помню, мы ночью отмечали окончание школы около Нарвских ворот. Естественно, выпивали, но никоим образом не были агрессивны. Когда мы собрались ехать домой, на нас с моим другом напали три здоровых пьяных мента и начали нас колошматить. В какой-то момент у меня произошла отключка, и я начал им очень хорошо отвечать. Когда я дал в бубен одному менту, он утерся кровью и сказал: «Правильный пацан, таких, как мы, так и надо».
Комментарии 27