НАСИЛЬНО МИЛ НЕ БУДЕШЬ

- Мое слово последнее. Ты, дочка, обижайся сколько угодно на тятьку.

Но за Ефима я тебя не отдам. Стой, не объясняй. Все я знаю.

Что красавец писаный, песни поет, заслушаешься. Только душа у него гнилая. Не спорь, Прасковья. За Макара пойдешь, и точка. С ним всю жизнь будешь как за каменной стеной, слова от него плохого не услышишь. Он хороший человек, слышишь? - Тихон Терентьевич попробовал обнять дочь.
Та знала, что против воли отца не пойдешь. Но руку его отдернула и, заплакав, крикнула: "Насильно мил не будешь!"
Тихон Терентьевич посмотрел в синие глаза любимой дочки. Своевольная, упрямая. Но он не допустит, чтобы она была несчастной. Поэтому твердо сказал: "Насильно мил будешь! Иди, Прасковья!".
У речки девушку ждал Ефим. И снова заколотилось сердце. Как прекрасен он был, как хотелось прожить с ним всю жизнь. И как же сильно в эти минуты девушка ненавидела отца! Она никогда бы не подумала, что способна на такое чувство - папа был для нее примером и опорой. Но здесь не помогли ни мольбы, ни уговоры.
- Что отец? Злобствует или оттаял? - проведя рукой по черным кудрям и внимательно глядя на нее темными глазами в обрамлении пушистых ресниц, спросил Ефим.
- Он... Сказал, что не быть нам с тобой вместе. Все бесполезно... Его не уговорить, - она горько зарыдала на груди юноши.
- Попробуй еще! И чем я ему в женихи-то не гожусь! И дом у нас, и хозяйство, нет ведь, вот упертый, - Ефим со злости взмахнул ногой и попал по утенку, который ковылял по берегу.
- Ты что, утка же! Осторожно! - вскрикнула Прасковья.
- Ой, да нашла о чем думать. Утка и утка. Да не трогай ты ее, оклемается. Пошли лучше погуляем, - и Ефим увел девушку в сторону леса.
Возвращаясь вскоре домой, она натолкнулась на Макара. Парень при виде Прасковьи сильно покраснел. Невысокого роста, веснушчатый, с белокурыми волосами и прозрачно-голубыми глазами, которые девушка, смеясь, называла "выстиранные". Неказистый совсем, не то что Ефим. И чего отец упрямится? Прасковья хотела сказать ему что-нибудь обидное, но тут увидела в руках у Макара утенка.
- Куда это ты его? - усмехнулась она.
- Да я на речку ходил. Купаться. Смотрю, лежит. Поднял, а он пищит так жалобно. Ножку, видать, повредил. Бате покажу, он умеет животных лечить. Если сломал, так можно деревяшечку приделать, - и Макар бесхитростно взглянул в глаза Прасковьи.
Та поняла, что несчастный утенок как раз и попался под ногу Ефиму. Только они ему не помогли. Теперь уже девушка густо покраснела и быстро пошла дальше. Ей стало стыдно оттого, что ее возлюбленный покалечил малыша, а ненавистный ей человек его спасает. Почему так?
С той поры утенок привязался к Макару. И везде ходил за ним по деревне. Даже спал на сеновале рядом. Забавный, он ковылял следом и зорко всматривался, не делся ли куда обожаемый хозяин.
- Есть свинопасы, а это уткопас, придурок. И утка такая же. Они годны только, чтобы на стол ставить, - пробовал задирать Макара Ефим.
Но тот на насмешки внимания не обращал. Проходил мимо.
А вскоре и день свадьбы назначили. Макара и Прасковьи. Девушка рыдала без остановки. Ефим уговаривал бежать вместе. Но она, хоть и любила его без памяти, не согласилась, представив разъяренное лицо отца. Тогда он и вовсе ее на порог может не пустить. Мамка против тятьки слова не имеет. Дочка она одна, мамка все болела, двух братишек во младенчестве не стало. И если у всех было по пять-шесть ребятишек, то Прасковья росла единственной дочкой.
В день свадьбы она стояла и смотрела на себя в зеркало. Отец расстарался - белоснежный наряд был чудесным. И ее золотистые косы.
- Самая красивая невеста! - поцеловал дочь Тихон Терентьевич.
И продолжил:
- Сердишься на меня, малышка? Счастья я тебе хочу, золотая ты моя девочка! Спасибо мне потом скажешь!
- Да никогда! Я сделала, как ты хотел. Но спасибо... Нет, папа, - Прасковья отвернулась к окну.
Ефим на ее свадьбе танцевал с Катькой. К ней она всегда ревновала, видела, как девушка на Ефима смотрит. Ну, а что? Она, Прасковья, мужнина жена теперь. Осталось только локти кусать да смотреть, как бывший любимый с другой... Девушка украдкой взглянула на Макара. Тот не пил. Утенок возле него крутился.
- Как дурачок! - зло подумала она.
Мать помогла ей раздеться. С ужасом бросала взгляды на дверь, откуда должен был появиться нелюбимый муж. Тот зашел. Постоял. Посмотрел на ее сжатые губы и повернулся.
- Ты что же? Уходишь? А что я людям скажу? Или не нравлюсь? - Прасковья соскочила с кровати и подбежала к мужу.
Тот молча постоял, посмотрел на нее. Набросил платок на плечи.
- Нравишься. Очень. Милая ты моя, самая хорошая. Только я тебе противен, вижу. А раз так... Ничего, поживем как-нибудь. Но пока ты ко мне сама не подойдешь, я... не могу, - и Макар ушел.
- Этого никогда не будет! - зло крикнула она ему вслед.
Днем встретила Ефима. Тот, дыша перегаром ей в лицо, попытался увлечь ее в лес, целуя.
- Ты что? С ума сошел! Да ты что себе позволяешь? - стала отбрыкиваться Прасковья.
- А что? У тебя муж теперь. Можно и со мной, или не люб больше? - процедил Ефим.
Но она пошла прочь...
Так шли дни. Молодые поселились отдельно. И всегда Макар был чем-то занят. Однажды пошли в лес за грибами, там ногу Прасковья подвернула. И муж нес ее на руках. Вечерами они гуляли, он качал ее на качелях над водой. А утенок так и ковылял следом. Постепенно образ Ефима стал куда-то исчезать. Она знала, что он встречается с Катькой и дело идет к свадьбе. Но ревности уже не было. Прасковья и сама не понимала, что с ней такое творится. Макар попыток сблизиться не делал.
А однажды несчастье случилось с домом Кокорихи. Прасковья проснулась - пламя. Побежала туда. Люди уже там собрались. И Кокориха с тремя детьми. Старший, Санька, у родни в соседнем селе гостил.
- Твой-то молодец какой! Всех нас вывел! Первый прибежал. И много чего вынести помог. Золотой парень, - Кокориха погладила Прасковью по руке.
- Макар? А он где? - чувствуя, что внутри все похолодело, спросила Прасковья.
- Так внутри. Пес у нас там, Шарик. Забился куда-то, не найти. Я ему сдуру сказала, а он туда опять. Мог бы и не искать, так дети по собаке ревут, - Кокориха вытерла лицо платком.
И тут упала крыша. Прасковья закричала и потеряла сознание.
Она пришла в себя оттого, что чьи-то руки гладили ее по лицу. С перемазанного лица на нее смотрели глаза мужа.
- А ты... ты как? Там же упало, - только и смогла сказать она.
- Через окошко успел. Шарика этого еле нашел. Он под кровать запрыгнул. Насилу отыскал, - и Макар с улыбкой посмотрел на жену.
- Я испугалась. За тебя. Я... люблю тебя! - зарыдав, она прижалась к его плечу.
Через 9 месяцев родился их сын, Никита. Макар, переняв навык отца, лечил коров, лошадей, мог поставить на ноги животных даже в самых безнадежных случаях. Отовсюду к нему ехали. Прасковья мужа обожала. И никак не могла понять, как она вообще могла увлечься таким, как Ефим? Тот женился на Катьке. Только сильно пил, гулял и жену поколачивал. А потом и вовсе инвалидом сделал. И глядя на их жизнь, Прасковья с ужасом думала, что сама могла оказаться на Катькином месте, если бы не железная воля отца.
Она вышла во двор. Там Тихон Терентьевич играл с маленьким Никиткой.
- Папа... Папа я... Хотела сказать спасибо. За то, что ты не дал мне замуж за Ефима выйти. За то, что ты видел, что для меня лучше. Ты прости меня, - Прасковья подошла и поцеловала отца.
- Эх, молодость. Ну да ладно. Поняла, и хорошо. Нам-то со своих годов видней, кто человек, а кто так, ни то ни се. Не мог я единственную и любимую дочь этому чудовищу отдать. Знал, что злишься на меня. Но что там... Прошло, и хорошо. Старших, дочка, слушать надо. Мы жизнь прожили, видим. Так что дай вам Бог счастья! - улыбнулся в усы Тихон Терентьевич.
Прасковья дожила до преклонных лет. Вместе с мужем они все делали вместе. Она косить в поле - он неподалеку. Родили пятерых детей, было много внуков.
Счастливая семья, в которой поговорка "Насильно мил не будешь" приобрела другой смысл...
© Татьяна Пахоменко