Звёздный дождь

– Па… па
Григорий Петрович поворачивается к столу. Лёха сидит напротив. Один карий глаз, по-детски распахнут, обрамлён длинными светлыми ресницами, а вместо второго торчат оголённые провода, связанные синей изолентой.
– Да, сынок?
– А… ты по-поедешь сегодня на… ммм…
– На работу?
Лёха неуверенно кивает, отчего его плечи, левое ниже правого, механически дёргаются.
– Конечно, Лёх.
– А.. по-почему?
– Чтобы мы в конце месяца поехали смотреть на звёзды. Ты хочешь?
Григорий Петрович берёт кружку с кофе и садится рядом с андроидом. Лёха смотрит на него, не отрываясь, моргая часто-часто. Очередной сбой.
– А за… за-а-а-чем смотреть на зв… звё-о-зды?
– Ну как же, Лёш, – Григорий Петрович отпивает из кружки и треплет мальчика по мягким искусственным волосам, – у меня будет выходной. Возьмём телескоп и уедем далеко от города, чтобы посмотреть на звездопад. Хочешь увидеть падающую звезду? Под неё можно…
Андроид испуганно отпрянул от рук отца.
– Они же на-на-нас упа-а-дут!
– Ну что ты, Алёшка, – Григорий Петрович вытягивает руки, и мальчик прижимается к нему, имитируя дрожь, – не на нас, ну. Они в небе будут падать. И под падающую звезду можно будет загадать желание. Слышишь, Лёш? Что ты хочешь загадать?
Андроид успокоился и замолчал, но опять по-человечески вздрогнул от будильника. Григорий Петрович голосом выключил его, потихоньку отрывая от себя мальчика, залпом допил неостывший кофе и встал. Надо собираться.
– Слыш, дядь Гриш, что мы с ним делать-то будем?
Григорий Петрович смотрит на пойманного парня, чьё лицо всё ещё немного рябит от маски. Напарник усиливает действие обруча на голове задержанного, блокируя сигналы чипа, парень морщится, но теперь он не скрыт чужими лицами и можно хорошо его разглядеть. Он молод, дай кибербог, что ему больше 20.
Григорий Петрович, стараясь сохранять сухую интонацию, зачитывает:
– Вы обвиняетесь в краже и использовании биометрических данных других людей. Прошу Вас не оказывать сопротивления и спокойно пройти с нами в отделение. Иначе мы вынуждены будем применить меры.
Парень теряет самообладание. Он бледнеет, широко раскрывает глаза, немо открывает рот. Григорий Петрович отворачивается от этих ясных детских глаз.
– Но, послушайте, – голос у парня дрожит, с каждым мгновением он говорит всё громче и быстрее, – послушайте, я не крал. Я ничего не крал! Я купил, просто купил, понимаете?
Парень делает два шага по направлению к напарнику Коле и тот, испугавшись, ещё усиливает поле обруча. Парень падает на колени и начинает кричать.
– Коля! – Григорий Петрович матерится и резко перехватывает контроль над парнишкой у напарника. – Коля, твою мать, что ты делаешь?!
– Так он ж это, дядь Гриш, – напарник обескуражено смотрит на задержанного, который сжимает голову руками сидя на асфальте и всхлипывает, – он же бросился на меня.
– Коль, ну ты посмотри на него. Мальчишка. Ну что он тебе сделает?
До участка ехали молча. Когда уже сдали парня и сели оформлять документы, Николай поднял глаза на Григория Петровича.
– Дядь Гриш.
– Да?
– Дядь Гриш, я ж ведь ненарочно. Он на меня кинулся. А тут же не пульт управления, не спуск, у меня в мозгах переклинило и я его шибанул. – Григорий Петрович слушал, не отрываясь от бумажек. – Я в тот момент подумал о Вале моей, и о дочке, Наташке. А вдруг у него нож был бы?
– Ничего у него не было! – Григорий Петрович разозлённо поднял взгляд и уставился на оторопевшего Николая. – Ничего у него не было, и ты это знаешь. По-хорошему, – Григорий Петрович наклонился через стол и понизил голос, – по хорошему я должен написать на тебя бумагу, чтобы тебя отправили на профпереподготовку. Чему вас только учили?
Григорий Петрович резко встал и вышел из-за стола, оставляя позади обиженного и разозлённого Николая.
После допроса Григорий Петрович налил себе синтетического кофе и хмуро смотрел на дела, разложенные перед ним и следователем Славой Ерёменко. Во всех было одно и то же – кто-то продаёт биометрические данные людям в Сознании, убеждая их, что это абсолютно легально. Каждый из задержанных описывает примерно одинакового человека, но лицо у него всегда разное. Обстоятельства, при которых людей нашёл продавец, тоже не связаны.
– Бесполезно, – Слава облокотился обратно на стул и закрыл глаза, – так мы его никогда не найдём. Ты ведь знаешь принцип Сознания – там можно найти что-то только тогда, когда ты точно знаешь, что ищешь. Эти балбесы не смогли найти даже закон о биометрических данных. Слышал, что сказал этот ваш малец на допросе? “Я не смог найти этот закон о данных. Я же вижу чужие лица на улице, почему я не могу их использовать? Художники же...”
Слава наморщился, пытаясь изобразить паренька. Григорию Петровичу было не до смеха – они ломали голову над этим делом уже месяц.
– Иногда мне хочется просто передать это дело другому отделу. Я вообще ничего не вижу здесь. Висяк висяком.
Ерёменко округлил глаза.
– Петрович, ты чего? – Григорий пролистал дело ещё раз. Почему-то стало стыдно. – Раньше ты жить не мог без такого. Помнишь? Когда мы в Академии учились, ты из архива на нашей кафедре не вылезал, всё говорил, что хочешь преступления сложные раскрывать? Даром, что опер, всё равно, говорил, буду. Ты разве забыл?
– Дела давно минувших дней, – нахмурился Григорий, начиная злиться, – вспомнишь тоже. Детские мечты. Мне почти сорок, Слав, а я всё ещё по улицам бегаю за каждой шавкой, как и десять лет назад.
– Да уж, – тянет Слава, – дело дрянь. И семьи у тебя нет.
Григорий Петрович фыркает и кивает на дверь.
– Есть у нас один семьянин. Вон чего сегодня вытворил.
Тут же заходит Николай с какими-то электронными бумагами, улыбаясь широко и приветливо.
– Тут пришли результаты экспертизы чипа этого парня. Прикрепите к делу?
– А ты куда-то спешишь? – Голос Славы звучит спокойно, но не холодно. Григорий ещё больше погружается в листание светящихся страниц.
– Я? А, да, – Коля немного запинается, тупит глаза в пол, но всё ещё улыбается, – жена попросила купить подарок, сладкого чего-нибудь для дочки, она сегодня получила три пятёрки.
Григорий думает мимоходом, стоит ли купить сладкого и сыну, но тут же осекает себя – андроиды ведь не едят. Какая-то мысль неприятно щекочет сознания, но сформулировать её он не может. И только по пути домой осеняет. Лёшка не человек, не сын. Лёшка – сломанный андроид, которого он забрал к себе вместо того, чтобы отвезти на свалку. Слова Славы про семью больно колят в подсознании, и Григорий начинает злиться ещё больше.
Дома Лёха обнял и сказал, что соскучился. Григорий Петрович постарался тихонько отодвинуть его, но андроид встал посреди коридора и, смотря одним-единственным глазом на отца, сказал:
– Жела-а-ание.
– Чего? – Оторопел Григорий Петрович.
– Я при-и-идумал же… желание дл… дл.. для звё-о-озд.
– Правда? Хорошо, – рассеяно проговорил Григорий, – какое у тебя желание?
Андроид улыбнулся и снова обнял отца.
– Жела-а-ание нельзя го-го-говорить.
Решение был проще, чем Георгий со Славой думали. Когда следственный отдел сопоставил все эмоциональные всплески задержанных, всё стало достаточно очевидно. В Сознании нельзя найти чего-то, если ты не знаешь, что конкретно ты ищешь. Оно считывает вопросы с помощью чипа на уровне мозговых рефлексов. Но на результаты также влияют и эмоции.
Анализ показал, что все задержанные в момент перед встречей с продавцом, переживали сложную эмоциональную ситуацию, которую психологи описывали как “лёгкую или среднюю деперсонализацию”. Потеря себя.
Что было дальше, Георгий Петрович представлял смутно и со слов Славы. Они загрузили в “куклу” – специального полицейского андроида, заточенного на максимально быстрое и точное проявление человеческих эмоций в Сознании – имеющиеся данные, как у тех, кого поймали, и дали ей маршрут запросов. Оставалось пристально следить.
Продавца поймали через неделю скитаний “куклы” по Сознанию. Когда договорились о цене, у следователей уже был адрес. Оперативная группа была собрана немедленно.
Григорий Петрович ехал в машине и чувствовал, что катится в бездну. Но завтра выходной, осталось пережить один день. Из города с высоченными домами – в пригород. Серость скинула неоновую вуаль и обнажила старое дряхлое тело пятиэтажек.
На облезлой лестничной клетке шутки про Древнюю Русь прекращаются, все становятся собранными. Григорий замечает краем глаза, что Коля тянется к лазерному пистолету и одёргивает себя. Рано, слишком рано. Что же готовит им продавец?
Соседей заталкивают обратно в квартиры, чтобы не пострадали и не мешались. Трое встают на изготовку под дверью, участковый, вызванный из ближайшего отдела, сглатывает и стучится.
Дверь открывается. В проёме стоит невысокий, грязный человек. На нём маска – маленький девайс на виске, изменяющий черты лица по сигналу чипа. Оперативники валят его обратно в тёмную квартиру, и Григорий чувствует, что продавец совсем не сопротивляется.
В отделении по-вечернему пусто. Остались только причастные к делу, да и те – напряжённые. Все чувствуют недосказанность. Григорий следит за допросом по камерам.
– Имя, фамилия, отчество, дата рождения?
– Я не знаю.
– В этой квартире зарегистрирован Вельский Матвей Осипович. Это Вы?
– Не знаю.
– Выключите маску и покажите лицо для идентификации.
– Маску?
– Да, то, что у вас на лице.
– Моё лицо? Я не понимаю. Я не помню.
Григорий чувствует холодную липкую дрожь по всему телу. Кто это? Что не так с этим человеком?
Тем временем в допросную заходит техник и пытается извлечь маску.
– Она вросла в кожу, вряд ли я могу её снять без врача. Может, просто заглушим чип?
– Да, давайте.
Техник уходит, а в следующее мгновение продавец сгибается на стуле и стонет от боли. Когда он снова поднимает голову, то Григорий отшатывается от экрана, а следователь в допросной презрительно корчится. Лицо человека испещрено морщинами, он весь он оброс, и волосы эти скатались в грязные сальные комья. Он весь грязен, как уличная собака.
Позже Слава приносит другу отчёт.
– Нарушение психики, полная деперсонализация. Детекторы показывают, что он не врёт.
Георгий бегает глазами по строчкам.
– Но почему?
Слава пожимает плечами.
– В его чипе нет вообще никаких данных о личности. Мы предполагаем, что он её случайно продал вместе со всеми теми, которые доставал из архивов. А может, и не случайно.
После недолгого молчания следователь добавил:
– Он и человеком-то больше не был после этого. Действовал на каком-то подсознательном, что ли, уровне, как на автомате. У него мозг на эти эмоции настроился и не мог выйти, потому что нет личности, которая бы эти эмоции почувствовала. Знаешь, как шлейф от звезды? Сознание покинуло его, но что-то от него осталось всё-таки, раз он дожил.
– Не человек, – тихо повторил Георгий Петрович.
Из дома выехали, когда солнце уже клонилось к горизонту, и слева в окнах небо плавилось, стекало вслед за ним, обнажая тёмный полог, на котором начинали светиться самые яркие точки. Лёха не сводил взгляда с заката, держа в руках трубу телескопа. Григорий Петрович сжимал руль.
Свернули с дороги на пустырь, заросший высокой травой. Григорий Петрович вёл медленнее, чтобы ненароком не наскочить на колдобину или не въехать в канаву, мельком он поглядывал на андроида позади. Руки Лёхи работали как стабилизаторы оставаясь неподвижными, но маленькое тельце продолжало дёргаться вместе с машиной. “С трубой надо быть осторожнее, Лёш, там зеркала и стёкла – они очень хрупкие” – сказал перед поездкой Григорий Петрович, и андроид исполнял приказ. Не бесился на заднем сидении, не ныл о том, что хочет спать и не просил бутербродов с колбасой. Ненастоящий ребёнок.
На пригорок въехали, когда на небе остались только солнечные всполохи. Трава здесь была Григорию Петровичу по грудь, а Лёху так вообще закрывала полностью. Андроид вылез из машины и пробрался к багажнику. Григорий сказал ему ждать здесь и вытащил газонокосилку. Включил – она тихо зашуршала, поползла, оставляя за собой травяную, густо пахнущую подстилку. Он задал координаты ещё когда в первый раз её купил, и с тех пор она исправно работает здесь один раз в месяц. От шуршания становилось менее одиноко. Он перевёл взгляд на Лёху. Тот смотрел на небо, не отрываясь, замерев с огромной трубой в руках. Петрович вздохнул.
Когда на выкошенной траве была установлена тренога с телескопом, а рядом был расстелен видавший виды плед, прижатый камнями, Григорий разложил на нём электронную карту неба.
– Сегодня у нас звездопад Персеиды. Значит, надо найти созвездие Персея сначала на карте, а потом на небе, – объяснил он стоящему рядом Лёхе, – смотри, на карте указаны стороны света, а у нас есть компас, поэтому…
– Вон та-ам, – Лёха указал на небо. Григорию Петровичу понадобилось чуть больше времени, надо было сначала найти южную часть неба, на ней – пятиугольник Возничего с яркой Капеллой, и только потом от неё найти Мирфак, ярчайшую звезду Персея. Лёха показывал точно на неё.
Когда Петрович увидел первые падающие звёздочки, он сразу позвал Лёху. Андроид поднял голову и замер, широко распахнув глаз, а Григорий подошёл к пледу и взял один из камней. Осторожно он приблизился к Лёхе, держа руку за спиной. Андроид его не замечал – он был поглощён тысячей мелькающих вспышек и линий. Когда Григорий Петрович подошёл совсем близко, Лёха вдруг резко повернул к нему голову. В темноте Петровичу показалось, что единственный глаз андроида светился, а вот улыбку Григорий увидел совершенно точно. И не мог не улыбнуться в ответ.
– Та-ак кр.... кр… краси-и-иво, па-ап!
Голос у него был восторженный. Андроид снова отвернулся к небу.
У Григория Петровича что-то внутри сжалось до боли от этого, что-то покалывало, а руки ослабели. Он внезапно понял, что запыхался.
– Ты придумал, Алёш? Что ты загадаешь?
Это был последний шанс
– Д… да.
Мальчик замолчал, а затем повернул голову к отцу и сказал тихо, почти шёпотом:
– Я хо-о-очу... жи-ить с па-а-апой и... – он сделал вдох – смо… смо-отреть н… на звё-о-зды все-все-егда.
Камень выпал из рук Григория. Он подошёл к сыну и обнял его за плечи.
– Конечно, Лёшка. Конечно.
Двое сидели на густо пахнущем травой пригорке, и лица их освещал звёздный дождь.
Константин Тихий
#МаленькийВыигрывательIII