Подросток едет на юг

Том упал от одного удара в челюсть.
– Гони телефон, мразь, – прохрипел Иван.
Вспоминая это унизительное нападение, Том поймет, что грабитель нарочно пучил глаза, говорил низким, с придыханием, голосом, а рукава черной олимпийки закатал, демонстрируя тюремные наколки. Это сработало: пятнадцатилетнему школьнику в тот момент старый бывший зек с морщинистой лысой головой казался чудовищем из другой реальности.
Том встал. Покорно снял рюкзак. В его глубинах лежал нож и перцовый баллончик, но страх не давал подростку даже помыслить об отпоре. Из бокового кармана на землю полетела всякая мелочь: связка ключей, пачка жвачки, расческа. Телефона не было.
Том поднял глаза, и тут Иван пнул его ногой, изрыгнув:
– Резче ищи!
– Эй, мужики, что такое! – раздался крик. – Стоп!
Со стороны вокзала по шпалам шагал здоровый парень с рюкзаком. Иван замер и торопливо произнес:
– Долги выбиваю.
– А чего вы в электричке болтали, как друзья? – незнакомец глянул на Тома. – Ты должен ему денег?
– Нет, – выдавил подросток.
– Да он… Это… Пацанов кинул, – замямлил Иван. – Отвечаю!
– И для этого ты к нему подсел на небольшой станции и час тер за жизнь? Я таких, как ты, на зоне повидал. Оставь малого в покое!
Черные глаза парня смотрели насмешливо-презрительно. Том понял: старый грабитель не выдержит даже одного удара внезапно появившегося защитника.
Иван уже не пучил глаза. Исчезли и другие дешевые приемы запугивания. Он посмотрел на Тома, потом на незнакомца, буркнул: «Да какой он малой», – и затрусил прочь. Здоровяк усмехнулся, глядя ему вслед, а потом повернулся к подростку.
– Ты чего за ним поперся?
– Он обещал выход показать. В обход турникетов. Я зайцем ехал.
– Я тебя заметил, когда ты только в электричку сел. Понял, что ты такой же вольный бродяга, как и я. А потом гляжу: к тебе этот хмырь подсел и что-то втирает. Скажи честно, когда он пообещал тебе, что покажет выход из вокзала, то ты и мозгами, и чутьем понимал, что от этого человека хорошего ждать не придется, но все равно пошел за ним?
Том кивнул. В его голове смешались обида и злость на себя. Вновь возникла навязчивая мысль: «А если со мной была бы Ева?».
– Меня Егор зовут. Можно Лис, – громкий голос спасителя вывел незадачливого путника из оцепенения. – Слушай, собирай вещи и пошли отсюда. Паршивое местечко.
2.
Для защиты от безбилетников на выходах из станций ставили турникеты, а вдоль железной дороги возводили ограды. Тому и Лису пришлось идти минут десять по шпалам под грохот и лязг товарняков, прежде чем они нашли лазейку.
– Куда путь держишь? – спросил Егор.
Том замялся. Он не знал, как обратиться к новому знакомому: на ты или на вы. Мужчине на вид было не меньше тридцати пяти. Морщины и щетина не добавляли молодости. Но уважительная форма не подходила к человеку, который называл себя Лисом и все время улыбался.
– В Ростов… А вы?
Подросток решил не говорить, что он едет к девушке, с которой лишь общался по Интернету.
– Я тоже в Ростов. Дочку повидать. Погнали вместе автостопом. И, слушай, давай на ты.
Впоследствии Том, размышляя над поездкой, будет удивляться своей собственной наивности. Чудом избежав ограбления от одного незнакомца, он сразу последовал за другим.
Но тогда Тому всего лишь хотелось идти и слушать Егора. Лис не замолкал ни на секунду. Одна его история перетекала в другую. Какие-то рассказы не получали завершения, какие-то продолжались после отступлений.
Егор решил поведать о самых необычных попутчиках и начал рассказывать о поездке с цирком. Перечисляя артистов, с которыми он познакомился, Лис вспомнил, как один из дрессировщиков увлек его историями про Абхазию. Они так впечатлили автостопщика, что тот изменил маршрут и поехал не в Анапу, а в Гагры.
Так и не закончив историю о циркачах, Лис принялся описывать Абхазию. Теперь в его речах возникали то дикие пляжи, то солнечные зайчики на темно-синей ряби моря, то горы с ярко-зелеными влажными лесами.
– Там у них война шла. До сих пор ее следы остались. Нигде столько заброшенных зданий не видел. Но люди очень позитивные, – Егор вдруг остановился. – Слушай, у тебя сигареты не будет?
– Нет.
Том бросил курить несколько месяцев назад. Тогда он решил закалить тело и дух. Подросток дал себе слово не притрагиваться к табаку и пойти на бокс. Расставание с никотином прошло гладко, а вот занятия спортом пришлось отложить из-за маминых слез.
Егор заприметил в толпе сутуловатого курящего мужичка. Прохожий дал три сигареты. Лис скинул рюкзак, прислонился к стене, затянулся и закрыл глаза.
3.
Пару часов назад в Туле резвилась гроза. Но Том не радовался редкой летней свежести. Он не знал, где ночевать, и от мысли, что ему, возможно, придется мокнуть под дождем, становилось зябко. К этой тревожности примешивалось чувство одиночества и растерянности. Прохожие с нелепыми зелеными дождевиками, серое небо, темный асфальт, лужи, грязь, коробки, стаи собак, гремящий блатняк из машин – это был какой-то иной мир. Здесь нельзя было вызвать такси и оказаться дома через сорок минут, зайти в симпатичную кофейню или антикафе. Единственным собеседником и проводником был странный парень в застиранной и выцветшей черной майке, потертых джинсах и с посеревшими от пыли фенечками на руке.
Но больше всего Тома пугало равнодушие Евы. Еще до начала странствия в его воображении повторялась одна и та же сцена: дверь в ее дом, звонок, раздраженный голос: «Ну, привет… Знаешь, я занята сейчас…». Эти слова все чаще звучали во время звонков. И, хотя девочка была не против приезда знакомого, – об этом визите она сама просила его всю зиму – что-то внутри говорило подростку: «Не ждет она уже тебя… Слишком поздно».
- А что там еще в Абхазии? – спросил Том, решив вернуть успокаивающий поток историй.
- Мандарины… Я собирал… А еще у каждой приличной семьи дома автоматы... Война же была.
- Какая война? Когда?
- Давно… Просто после Чечни о других войнах забыли.
Тому захотелось спросить про девяностые. Его сверстники не застали их, но хвалили. Мамины друзья застали и одобряли. Учителя в гимназии застали, но ругали. Лис же в данный момент казался авторитетнее и педагогов, и школьников, и маминых друзей.
– А ты воевал?
– Нет. Меня в 2001 призвали, война шла, но уже не так, как в 96 каком-нить. Да и попал я в морпехи, отправили на Дальний восток. Там как-то передумал на контракт идти.
Том замялся, но Лис понял, каких воспоминаний от него хотят.
– Но и на гражданке было весело. Вот сейчас говорят «лихие 90-е, лихие 90-е». Да только начало нулевых тоже было не особо радостным… В Питере поросль молодых отморозков выросла. Нефоров прессовали. А тут я, весь такой дембель. В первую неделю отправил одного в реанимацию за то, что друга моего ножом порезал. Так я и попал на зону.
Его речь была уже не столь легкой. Потухший окурок полетел в лужу.
– Наверное, тогда и начались мои скитания, что никак не кончатся. За пару недель до той разборки от меня забеременела милая студентка из Ростова, мечтающая покорить Питер… Не будь той драки, то женился б и стал типичным жлобом. Хотя порой думаю, что брак все равно б распался… Не сидится мне на месте…
4.
Том и Лис продолжали путь. Они шли по проспекту с невысокими, но длинными зданиями. Подростку пейзаж из серых и кирпичных красных стен, серого шифера и ярких витрин магазинов напоминал некоторые спальные районы Москвы, по которым не прошлась реновация. Но одновременно он чувствовал, что это место так же далеко от его привычного мира, как узкие переулки Рима, авеню Нью-Йорка, линии Петербурга и другие улицы посещённых им городов.
Егор без остановки вываливал кучу фактов, не связывая их в единую повесть. Гонял автостопом, доезжал до Китая, Турции и Мурманска… Работал токарем, строителем, слесарем… Несколько раз пытался открыть свое дело, занимаясь то сварочными работами, то изготовлением сувениров, то художественной ковкой… Каждый раз прогорал…Играл в нескольких группах, но все музыкальные проекты разваливались под мелкими ударами обыденности…
Том слушал и не знал, что ответить. Его жизнь, распланированная мамой на несколько лет вперед, казалась унылой по сравнению с этим калейдоскопом.
Вдруг Егор замолчал. Снова скинул рюкзак, попросил покараулить вещи и направился к одному из магазинов. Вернулся он через десять минут. Тревоги не успели захлестнуть Тома. Лис протянул мальчику банку газировки, шоколадку и яблоко.
– Слушай, мне неловко просить, но не мог бы ты купить сигареты, – сказал Егор. – Ты не подумай, что я требую подарок за подарок, но мне табак сейчас бы пригодился. Я все что угодно могу свистнуть с магазина, но сигареты запрятаны на кассе.
Школьник сам был рад отблагодарить приятеля и приобрел сразу несколько пачек. Не отказал он и в огромной мягкой шаверме. Не только чувство благодарности двигало Томом, но и восхищение. Оно было сродни очарованию героями любимых видеоигр или фентезийных романов, в которых подросток искал то, чего никак не мог найти среди близких людей.
Том хотел объяснить Лису, что он понимает его, что он тоже одинок и любит приключения. Но бравировать было нечем. Походы на крышу явно не дотягивали до передряг Егора. Заграничные путешествия с мамой и вовсе выглядели смертной тоской.
Зато были поступки, из-за которых подросток бил руками в подушку, писал капслоком Еве и ей же плакал в трубку, ожидая сочувствия. Особенно сильно школьник страдал после травли новичка в классе, которую он поддержал, испугавшись, что одноклассники переключатся на него.
Ева была для него дневником. Она, девочка из другого города, знала больше мамы и близких друзей. Ей он часами рассказывал о тех мирах, которые ему хотелось воплотить в компьютерных играх. Она рисовала картинки по его фантазиям. Только ей школьник писал свои стихи. Хранила она и ту мучительную рефлексию, которая лилась из Тома каждый раз после тех случаев, когда он должен был быть сильным, но не мог.
А еще они мечтали о встрече. Но чем меньше времени оставалось до путешествия Тома в Ростов, тем больше равнодушия слышалось в голосе Евы.
Егор после шавермы повеселел. Он снова рассказывал о своем прошлом. Но обрывочные факты наконец-то выстроились в нарратив и даже перескакивание с истории на историю прекратилось.
Широкая улица сменилась поворотом. Пройдя еще немного, путешественники увидели невысокие красные стены. Отвечая на вопрос Тома о них, Лис принялся рассказывать о тульском Кремле и погрузился в историю Смутного времени. Подросток слушал об Иване Болотникове так же восторженно, как и об автостопе. Но, когда Том предложил зайти в крепость, Егор возразил:
– Времени мало. Я хочу к ночи Воронеж миновать. К тому же нас двое, ловить попутку будет очень сложно. Слушай, давай на автобус сядем, чтоб в окраинах не заплутать.
На остановке Том извлек из рюкзака телефон. Он лежал на самом дне, в особом секретном кармашке. Юный путешественник тщательно экономил энергию, несмотря на то, что у него имелся повербанк. Утром, перед тем как уйти из дома, он отправил сообщение Еве: «Я еду к тебе. Жди».
От волнения пальцы дрожали и с трудом набирали нужную информацию. Тревога усилилась, когда Том увидел, что сообщение прочитано, но ответа от девушки нет. Зато была целая куча пропущенных звонков от мамы.
Том написал матери: «Поехал автостопом к другу. Все нормально. Вернусь через несколько дней».
Молчание Евы ввело его в ступор. Он смотрел на фотографию. Внутри холодело от досады. Собравшись с силами, подросток набрал: «Еду. Уже в Туле. Надеюсь, что ты не прогонишь меня». И сразу отключил телефон.
В автобусе Егор замедлил течение своих историй и больше вглядывался в пригородные пейзажи. Вскоре они покинули Тулу.
5.
Ловля машин оставила в памяти Тома смесь ожидания, надежды и злобы.
Каждый автомобиль, каждый звук мотора, вызывал у школьника воодушевление и веру в то, что водитель их подберет. Но раз за разом машины проезжали мимо. Тогда в груди вспыхивала злость. Но она быстро проходила, и подросток вновь устало ходил взад-вперед по серо-темной грязной обочине.
Путники были бы рады и дальше «ехать зайцами» на электричках, но быстротой и удобством пригородные поезда отличались лишь возле Москвы. Вдали же маршруты становились короткими, сложными и непонятными. Доехать из Тулы, к примеру, в Воронеж напрямую было нельзя. Егор убедился в преимуществе попуток на собственном опыте. Том же читал об этом у блогеров-путешественников.
Через полчаса их подобрала бело-ржавая скрипучая газель с уставшим стариком за рулем. В ней было неудобно, но Том был настолько рад, что даже тревоги из-за Евы покинули его. Егор же и вовсе задремал.
6.
Трасса М-10 показалась Тому рекой из колес и кузовов. Звуки машин сливались в единообразный гул. Иногда его равномерность прерывала громыхающая фура или свистяще-визжащая легковушка.
Даже самый чувствительный водитель не стал бы останавливать автомобиль, несясь в таком потоке. Поэтому Том и Лис пошли по трассе, в надежде найти заправку и поискать добрых самаритян там.
За спинами путников обрывались леса, а впереди их встречала степь. Егор молчал. Том время от времени поднимал голову и смотрел на небо. Облака мчались будто бы соревнуясь с машинами.
Все его тревоги исчезли, словно унесли их порывы гуляющего самого по себе ветра. Изредка в душе подростка всплывали фрагменты из повести Чехова «Степь». Они приводили с собой не только образы, созданные русским писателем, но и воспоминания о восьмом классе, когда в гимназии они писали сочинение по этому тексту. Дорога до заправки врезалась в память вместе с размышлениями о классике и школе.
Шли путники долго. Том в очередной раз убедился, что время за пределами Москвы идет по-другому. Он не привык ходить пешком на большие расстояния. Егор же, несмотря на огромный рюкзак, нисколько не устал.
7.
Игрушечной и маленькой казалась заправочная станция среди полей и ветров. Автостопщиков на ней не ждали. Водители даже не говорили «нет», а отмахивались. Лишь смуглый парень в красной майке ответил путникам: «Запрыгивайте» и показал на красную семерку.
Но когда Егор и Том подошли к автомобилю, то увидели, что сзади нет сидений. Они недоуменно смотрели секунд десять, пока сидевшая спереди смуглая девочка с длинными черными волосами не сказала:
– Залезайте, чего стоите?
Путники сели на рюкзаки. Вскоре подошел водитель. Машина зачихала, закашлялась и со скрипом тронулась в путь.
– А где сиденья? – спросил Том.
– Они не нужны. Я кукурузу вожу, без них места больше, - ответил парень. - Так, а вы куда едете?
– В Ростов.
– А мы немного не доезжаем до Воронежа. Мы в Задонск. Точнее, не в сам Задонск, а в деревушку одну, вы все равно ее не знаете.
– И за сколько доберемся?
– Не знаю. Я по платке не еду, а с пробками часа четыре. Ну… Часам к одиннадцати… Плюс мне еще надо кой-чо забрать в Богородицке.
Егор шепотом выругался, пихнул Тома локтем и проворчал:
– Придется ночевать до Воронежа.
– Как звать-то вас? – спросил водитель.
– Том.
– Так и зовут? Ты русский?
– Да… Том Петрович… Прикол, да? – подросток усмехнулся, чтоб подавить вкрадывающуюся в голос дрожь.
– Меня Женя, а мою сестричку Ляля.
– Вообще-то Лара! – крикнула девочка.
– А вы кто?
– Цыгане.
– А почему не в таборе?
Женя рассмеялся.
– Наша семья давно обрусела. А тебя, дружище, как зовут? – обратился он к Лису.
– Егор, – хмуро ответил тот.
Старенькую машину постоянно обгоняли и подрезали. Но Тому из-за отсутствия сидений казалось, что они несутся с огромной скоростью и дно вот-вот отвалится. Не обнадеживали даже слова Жени, что на этом автомобиле уже два года возят товары в Москву.
Женя рассказывал о своем нехитром предприятии. Летом он доставлял кукурузу, которую в столице варили и продавали на улице, весной – ягоды, осенью – фрукты. Что-то выращивала его семья, что-то скупалось у местных фермеров. Торговать начал с восемнадцати. Тогда же и переделал дедову машину.
Тому жизнь Жени казалась невероятной. В гимназии многие ученики мечтали о бизнесе, но откладывали грезы на неопределенный срок: сначала нужно было окончить вуз.
Так они и ехали среди полей. Облака рассеялись. Солнце медленно ушло, словно ночь не хотела сменять день.
Перед самым Задонском закапризничала Ляля, требуя остановки. Женя пытался возражать, но потом махнул рукой:
– Так, ребят, тут впереди заправка со стоянкой. Если хотите, то можете там себе поискать тачку. А можем и до поворота довезти.
– Мы на стоянке… – буркнул Егор.
8.
Маленькое грязное кафе гудело холодильниками и вентиляторами, но после трассы оно казалось тихим местом. В углу хохотали огромные дальнобойщики, рябил под потолком телевизор, медленно качалась ловушка для мух.
Для Тома дорога была таким же чуждым миром, как и улицы Тулы. Однако чувство отчуждения исчезло. Он постепенно сливался с территорий, что была за МКАДом.
– Позолоти ручку, – послышался голос Ляли за спиной.
Девочка подошла бесшумно.
– Купи мне чебурек и кофе, пожалуйста. И сигаретки не будет?
– Не курю.
Когда Том принес пластиковый стаканчик с грязной жидкостью, которую здесь называли кофе, Ляля уже раздобыла сигарету и задумчиво катала ее по столику.
– Ты спортсмен, поэтому не куришь? – спросила она.
– Да.
– А зачем тогда смерти ищешь?
Том опешил.
– Откуда ты… Почему ты так решила?
Ляля протянула пухлую ручку к запястью Тома. Несколько полос на бледной коже с тыльной стороны.
– Зачем?
– Это не то, что ты думаешь… Они ж снаружи… Просто, когда мне было плохо я старался делать себе больно физически, чтоб приглушить боль душевную…
Том остановился, думая, рассказать ли Ляле о значении слова «селфхарм». Но та посмотрела на него и брякнула:
– Дурак.
Запищала микроволновка. Прохрипела что-то продавщица. Ляля вскочила и вернулась с тарелкой желто-маслянистых чебуреков.
– Ешь-ешь, они не отравлены. Мы с братом постоянно их лопаем, еще не померли.
Девочка расправилась с чебуреком за несколько секунд. Тома же заставил есть только голод. Ляля тем временем щедро осыпала его комплиментами.
– А вот спутник твой, наоборот, не особо мне нравится, – произнесла она после долгой тирады.
Том поднял глаза.
– Да, ты мне не веришь. Но я людей насквозь вижу. Вот ты умный, но наивный. Ты мучаешься. Из-за девушки, да? А вот приятель твой злой. Такие просто так дружбу не заводят.
– У него нелегкая жизнь была.
– Всем нелегко. В общем, не нравится он мне. Будь аккуратнее.
В кафе зашел Женя:
– Лялька, бегом в машину, если не хочешь тут ночевать.
Девочка стянула со своей руки бисерную фенечку красного цвета и положила перед Томом. Подросток растерялся настолько, что даже ничего не сказал на прощание, а только помахал.
9.
В полумраке вспыхнул экран смартфона. Телефон долго не ловил сеть: Том успел смять десяток салфеток.
От мамы пришло по несколько сообщений в каждом мессенджере. Она закончила когда-то литературный институт имени Горького. Но сейчас в ее крохотных письмах были пропущены запятые, а некоторые слова стояли не в том падеже. Глядя на искаженный паникой текст, Том сразу представил запинающийся голос и дрожащие рыжие кудри.
Подросток набрал: «Я в Воронеже». Потом решил посмотреть сообщения от Евы. И хаотичный шум кафе чуть не прервал радостный крик Тома.
Девушка была лаконичнее мамы. Краткое послание: «Я жду. Как приедешь – позвони. Извини, что не отвечала – маме требовалась помощь».
Но Том не успел ответить. Раздался звонок.
– Том, где ты! – послышался голос мамы.
– Все нормально… Я в Воронеже…
– Ты как поехал? Как тебе продали билет? Тебя же задержат!
– Все хорошо.
– Хочешь, я приеду и довезу тебя, а потом вместе вернемся. Хочешь, это сделает папа?
– Мама, все хорошо…
В динамике раздался писк. Звонил отец.
– Прости, но тут папа…
– Том, ты где?
– В Воронеже. Рядом с ним.
– Послушай, я тебя ищу… Я понимаю, конечно, тягу к приключениям, но мама… Тебя как несовершеннолетнего могут арестовать. Давай, я приеду.
– Нет, все норм…
– Вот ты где! – донесся голос Лиса.
– Меня зовут, я перезвоню…
– Прошу, будь на связи! – крикнул отец.
Подросток убрал телефон. Поднял глаза. Возле стола переминался с ноги на ногу Егор.
– Я обошел всех на этой чертовой заправке. Никто не хочет брать двоих бродяг. Так что идем на ночлег.
10.
Из машины лесополосы казались Тому чем-то вроде парковых аллей. Но узкие линии деревьев оказались серьезным испытанием. Идти в темноте через кусты и ветки было непросто.
– А как спать? – спросил Том, когда они остановились рядом с полем.
– На земле не советую. Утром легкие выплюнешь.
– А ты как будешь?
– Прежде я пользовался спальником, но в прошлом году понял, что лучше гамака кровати нет.
Школьник растерянно сел на рюкзак. Последождевая прохлада не ощущалась, но холод все равно лез под майку и джинсы.
– Так и будешь сидеть всю ночь?
– Не знаю…
– Иди в гамак. Я так посплю. Вспомню армейские учения.
Том никак не мог уснуть. Тревожные мысли роились в голове. Минут через десять он решил пройтись.
Лис уже храпел. Вдалеке шумело шоссе. Подросток направился в противоположную сторону. Оцарапав бледную кожу об ветки и упав из-за коряги, он вышел к полю.
Где-то вдали метался огонек. Шум деревьев смешивался с гулом трассы. Когда поток машин стихал, со стороны огонька долетал слабый лай собаки. А вверху мерцали звезды.
Слабые бледно-зеленые глаза Тома искали млечный путь, но не нашли. «Видно, силен тут еще световой шум, а мне скоро очки подбирать придется», – подумал он.
Том сел на бревно. И звезды, и звуки, и эмоции в груди составляли единую картину. И вдруг подросток понял, что не сможет ее передать. Он мог фотографировать небо или дорогу, снимать кучу видео, выкладывать в социальные сети каждый свой шаг, но не донести всю полноту состояния.
Том засыпал под звуки шоссе, чей ритм отличался от дневного. Фуры грохотали по-прежнему, легковушек было меньше, а свисты мотоциклов и вовсе исчезли.
11.
Том встал до первых лучей Солнца. Несколько мгновений он был в замешательстве, и лишь протяжный гудок со стороны трассы вырвал его из полусна.
Небо было бледным. На поле клубился туман. В воспоминаниях Тома картина этого странного утра станет четвертым «иномирьм» после Тулы, дороги и звездной ночи.
Лис поднялся вслед за Томом. Пару минут плевался, рычал и сморкался, потом умылся из бутылки, свернул гамак и прохрипел:
– Пошли.
На заправке никого не было. Хотелось есть, но кафе встретило закрытой дверью. Стоящие неподалеку на обочине фуры казались спящими зверями, добрыми, но готовыми спросонья и атаковать.
Их подобрала Волга с туристами. Ехали они не на юг, а на восток, в сторону Волгограда, и высадили автостопщиков на окраине Воронежа.
12.
В Воронеже они нашли крохотное кафе возле рынка.
– Ешьте. Устали с дороги? – произнесла пухлая женщина за прилавком, глядя, как путники уплетают пироги.
– Еще как, – ответил Лис и подмигнул.
У Егора завязался разговор с продавщицей. Том же, утолив первый голод, взял пирожок с яблоком и включил свой мобильный.
От папы пришло не так много сообщений: «Скажи, куда ты едешь. Я не против поездки, но будь на связи, хорошо?». После ответа Тома пришло еще одно послание: «О, Ростов, это Южный Питер. Посети побольше достопримечательностей. В Ростове разворачиваются события «Венериного Волоса», любимой маминой книги».
Но маму сейчас точно бы не заинтересовала ни история искусства и культуры, ни туристические объекты. В ее посланиях Том заметил ту же тревогу, что и вчера. Подросток набрал ответ и даже приложил фотографию самого себя.
Ева не написала ничего. Зато на всех аккаунтах появились новые снимки. Какие-то бледные парни в черном, с дерзким взглядом. Дым сигарет. Закат на крыше. Завершалось все смятой кучей одежды на диване и подписью «Готовлюсь к тусе».
– Что приуныл? – донесся сквозь туман голос продавщицы.
– Все… Все нормально, - с трудом выдавил Том.
– Родители ищут? – спросил Лис.
– Нет
– Плохие новости? Или что-то с девушкой? – произнесла женщина.
Том кивнул.
– Да не парься, все ок будет… – Лис улыбнулся.
Они сидели в кафе еще полчаса. Продавщица говорила то о Боге и обретении веры, то о Воронеже и его окрестностях. Лис постукивал пальцами по столу, иногда задавал вопросы, но сам почти ничего не рассказывал. Том же глядел в одну точку на репродукцию какого-то пейзажа, отчаянно пытаясь выкинуть из головы мысли о Еве.
13.
Воронеж в памяти Тома не отложился так, как Тула. Только пыль, пироги и блики на воде Дона.
А вот Новая Усмань, пригород Воронежа, впечатлила. Стоило Тому поднять руку в надежде поймать попутку, как из проезжающей потрепанной Лады высунулся парень с зелеными волосами в маске аквалангиста. «Теплой трассы, неудачники» - закричал он и продемонстрировал средний палец.
Солнце пекло нещадно. О последождевой прохладе теперь приходилось лишь вспоминать. Дорога покрывалась черными пятнами масла. Стоял запах бензина и шин. Подросток подумал: «Идеальная локация для какой-нибудь постапокалиптической РПГ». Путников долго не подбирали: Егор успел возвести горку из своих окурков.
Том поначалу не заметил, что ему улыбнулась удача: из-за тормозного пути фура остановилась в паре десятков метров от спутников. Подросток даже не обратил внимание на сигнал. И лишь после крика: «Чо стоим?», автостопщики бросились к машине.
В кабине Скании сидел здоровенный рыжий мужик с небритым лицом.
– Есть чо курить? – спросил он первым делом.
Егор протянул одну из пачек, что купил Том. Водитель жадно сорвал целлофановую упаковку.
– Рюкзаки назад кидайте… Куда едете?
– В Ростов, - ответил Лис.
– И я туда же.
- А когда мы там будем? – робко спросил Том.
– Так, сейчас сколько времени? Десять часов? Ну, часикам к семи где-то со всем этим геморроем доползем. Я вообще по платке еду, мороки с пробкой не будет, но все может быть.
14.
Подняв облако пыли, фура двинулась в путь. Машина неслась подобно кораблю. Чувствовались какая-то странная сила и мощь. Будто это было живое существо, смесь человека и металла, в недрах которого полыхало топливо. И путники, попав внутрь, стали его частью.
Улетали назад кафе, мотели, заправки и автомастерские. Через несколько минут водитель отправил в полет бычок и закрыл окно. Пейзажи за окном стали беззвучными, словно на экране.
– Как звать-то вас, лягухи-путешественники? – спросил водитель
– Том.
– Егор.
– Осинцев Семен Сергеевич, - водитель протянул твердую, как асфальт руку. – Можно просто Сема. Откуда чалите?
– Москва.
– Питер, - Егор улыбнулся
– Чо на месте не сидится? – спросил Семен, откинувшись на сиденье.
– К девушке еду, - произнес Том.
– В Москве что ли девчонок нет?
Подросток растерялся.
– А ты куда? – он взглянул на Егора.
– К дочке.
– К дочкам так не гоняют. – водитель вздохнул, – К дочкам обычно на железной дороге, с подарочками.
– Ездил. Когда деньги были, то все им отправлял. Даже машину помог купить.
– Машину?
– Да. Еще до кризиса. Дела в гору шли. Бывшая требовала, говорила, что, мол, Лилечку будет на танцы возить. Ну я и взял Приору. Вот только я и для нее, и для родителей ее навсегда остался заключенным, который не встретил жену из роддома… Ладно бы хоть рокером-алкашом, нет… - Егор осекся.
– За что сидел-то? У меня грабить нечего. Фура пустая. Даже сигарет нет, – водитель показал пальцем назад. Там лежал выпотрошенный блок и смятые пачки.
– Статья сто пятнадцатая УК РФ.
– За нее не сажают же… Штрафуют…
– Я с ножом был…
Егор вновь стал описывать историю своих злоключений… Но Том не запомнил второй вариант событий, хотя несколько деталей, таких как холод весенней ночи Петербурга и стыд перед отцом-офицером, наслоились на первые рассказы Лиса.
Но Тома занимали пейзажи за окном: бескрайние цвета полей, ленты дорог и облака. Том достал мобильный телефон и сделал снимок. Потом еще один. Выложил в интернет. А потом он понял, что странное ощущение поездки он передаст лишь словами.
Семен, вопреки первому впечатлению, оказался неплохим собеседником. Как абстрактные спутниковые снимки дорог между Москвой и Ростовой прятали пейзажи, так и под грубой речью скрывался севший в 90-х за баранку от безденежья учитель истории.
Лису он рассказывал про свои дальние рейсы на Восток и Запад, Тому – про Джека Лондона и Владимира Арсеньева. Иногда описывал дорогу.
Но чаще он ворчал. И его рассказы прерывались анафематствованием налогов и цен на бензин. Том после такой тирады сказал, что на дорогах появились беспилотные грузовики.
– Знаю, парень, знаю. Смотрел в интернете. Есенин писал, что живых коней победила стальная конница. А теперь и человека что-то непонятное побеждает. Вот и с дороги вытеснят. В школу вряд ли возьмут: учитель тоже не требуется, все можно погуглить. Буду столярничать, как отец… Хотя и там уже никто не нужен…
Лис попытался возразить, но Семен лишь вяло отмахивался.